Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

прошлые прегрешения ему вспоминали еще не раз. В середине 1920-х годов он впервые получил назначение в посольство в Лондоне в качестве первого секретаря. В 1929 году его назначили посланником в Хельсинки, а затем осенью 1932 года он вернулся в Лондон послом.

На эту должность его настоятельно рекомендовал Литвинов: «Он жил долгое время в Англии, знает страну, имеет связи в лейбористских кругах и по своей деятельности в Финляндии показал свою способность отстаивать наши интересы и настойчиво добиваться достижения поставленных нами целей в области его работы»[728]. Хотя он и признался однажды знакомому британцу, что терпеть не может дипломатическую работу, он был для нее просто создан. Общительный, компанейский, контактный, он мало походил на дипломата в обычном понимании — сноба, который будто снисходит до любого собеседника. Официальных приемов, где невыносимая скука и поверхностное общение, он отнюдь не сторонился, а напротив, погружался в них с лихвой, отыскивая таким образом тему для своего очередного отчета в Москву. В этом его поддерживала супруга Агния Александровна, такая же дружелюбная и общительная, как он, если не больше. Она была его правой рукой и лучшим союзником: помогала встретиться в Лондоне с нужными людьми из элиты, представлявшими те или иные политические круги.

Майский подружился с бывшим либеральным премьер-министром Ллойдом Джорджем и с Беатрис Вебб и ездил к ним в гости на выходные. Он знал всех сколько-нибудь важных людей; его записная книжка представляла собой энциклопедию британской элиты от лейбористских деятелей до министров-консерваторов. Он так легко проник в самый ближний их круг, что служащие министерства посвящали ему огромные полотна своих служебных записок.

Ванситтарт, в свою очередь, питал к Майскому огромное уважение. «Многие его избегали, — писал Ванситтарт в своих мемуарах. — И, к моему сожалению, он не мог чувствовать себя в безопасности даже у себя дома: мне приходила мысль, что если он не добьется успеха, его того и гляди убьют». Между Ванситтартом и Майским возникла некоторая симпатия. Со слов Майского, свою роль сыграли жены, которые первыми завели знакомство. «Конечно, никто не обязан подставлять плечо человеку, который может оказаться твоим врагом, — писал Ванситтарт, — однако моя жена и я постарались снабдить супругов Майских всеми необходимыми контактами, часто приглашали их к себе на ужин в компании или вдвоем». Ужины, как уже, вероятно, поняли читатели, служили не только для увеселения, но и для пользы дела[729].

Встречи Майского и Ванситтарта

3 июля Майский прибыл на первую из тех встреч с Ванситтартом, что послужили стимулом для англо-советского сближения. По итогам переговоров в британском МИД советский полпред составил 13-страничный отчет. В начале он привел любопытные детали предшествующего разговора с леди Ванситтарт, состоявшегося за обедом 21 июня на лондонской квартире Ванситтартов. За столом рядом с ней, кроме Майского, сидел еще и Саймон, и поэтому она вынуждена была говорить как можно тише. «Так как говорила она вполголоса и повернувшись лицом ко мне, то в обстановке общего шума за столом (а говорили все гости сразу) ее слова, вероятно, не долетали до Саймона». И хорошо: «Леди Ванситтарт высказывала сомнения в том, что Саймон ведет правильную линию во внешней политике, в частности в Женеве, и одновременно подчеркивала, что “солью земли” в Форин-офисе является ее муж. Он-де, формирует по существу “общественное мнение” Форин-офиса, и он же в очень сильной степени влияет на точку зрения кабинета в тех или иных международных вопросах». Под конец дискуссии она спросила Майского, что же он не спешит обсудить с ее мужем вопросы, которые уже подняли собравшиеся за столом. Ее муж, подчеркнула она, стремится к сохранению мира. СССР тоже желает мира. «Мне кажется, — сказала она Майскому, — что от Вашей совместной беседы с моим мужем могли бы получиться хорошие результаты».

«Я ответил, — написал Майский в отчете, — что до сих пор не беседовал с В[анситтартом] по большим вопросам международной политики просто потому, что здесь, в Лондоне, у нас фактически не было настоящего дипломатического контакта между советским полпредством и Форин-офисом, но что я всегда готов к такой беседе, если В[анситтарт] действительно хочет ее иметь». Леди Ванситтарт — дабы не звучало официозно, будем называть ее Сарита, — ответила Майскому с жаром, что «конечно, ее муж приветствовал бы “спокойную и откровенную” беседу с советским послом по наиболее актуальным вопросам международного положения». Сарита пошла дальше и дала понять, что может передать мужу, как и где они могли бы встретиться все вместе.

Майский после этого длинного разговора сделал три вывода. Во-первых, «тот вывод, что между Саймоном и Ванситтартом плохие отношения (политические, а может быть, и личные). Во-вторых, тот вывод, что В[анситтарт], очевидно, считает роль Саймона как министра иностранных дел приходящей к концу. Иначе было бы трудно объяснить резкую критику политической линии Саймона со стороны леди В[анситтарт] во время разговора со мной. В-третьих тот вывод, что по крайней мере, аппарат Форин-офиса начинает чувствовать необходимость в изыскании каких-то путей контакта с СССР». Майский также не допускал мысли, что жена постоянного замминистра изложила подобное советскому послу по своей воле, без одобрения мужа, хотя Майский предусмотрительно пишет, что разговор мог состояться и сам собой.

«Поэтому, — пишет Майский в отчете, — я с некоторым любопытством ждал, что последует дальше». Он решил взять паузу и пару дней отсутствовал в Лондоне, вернувшись лишь поздно вечером 26 июня. На следующее утро жена Майского Агния Александровна получила записку от леди Ванситтарт. Среди прочего в ней говорилось: «Передайте Вашему мужу, что, если он пожелает иметь спокойную и обстоятельную беседу с моим мужем, было бы хорошо, чтобы Ваш муж телефонировал моему мужу и условился об удобном для себя дне и часе встречи». Майский в отчете выражает убежденность, что разговор этот за столом с леди Ванситтарт был не просто так. Майский на следующий же день позвонил Ванситтарту и договорился о встрече. Он также отправил телеграмму в НКИД, запросив указаний, которыми Литвинов снабдил его на следующий же день, перечислив все подлежащие обсуждению вопросы; некоторые Майский уже поднял в своем отчете[730]: вопрос отношений Великобритании с Японией и нацистской Германией и присоединение СССР к Лиге Наций.

«Скажите, что с нашей стороны имеется искреннее стремление к установлению наилучших отношений с Англией»[731]. Установка была однозначной.

Встреча состоялась 3 июля. Майский, по собственным словам, сперва выразил глубочайшую признательность леди Ванситтарт за то, что та сдвинула дело с мертвой точки. Личные контакты между посольством и МИД, подчеркнул он,