Рискованная игра Сталина: в поисках союзников против Гитлера, 1930-1936 гг. - Майкл Джабара Карлей

поспешного вступления в переговоры с советским правительством и посоветовал подождать, «пока они не продемонстрируют готовность прекратить нападки и пропаганду, которые Коминтерн продолжает на нас выливать, а также провести с нами встречи по ряду важных вопросов… решению которых они до сих пор упорно препятствуют». Следующий ход за советским правительством, подчеркнул он[710]. Эту мысль Кольер донес до Майского 22 марта на приеме у советской стороны, на который его пригласили телеграммой. Майский ответил, что «всеми силами пытается сделать так, чтобы торговое соглашение стало отправной точкой общего сближения». Тем лучше, ответил Кольер, но зачем же, как говорится, «скрывать свои чувства»? Должно же советское руководство, если долго тыкать его носом, понять, что от него требуется. Шутку поддержал постоянный помощник секретаря Ванситтарт: «Сообщите [Дугласу] лорду Чилстону [новому британскому послу в Москве. — М. К.], чтобы он при удобном случае по назиданию г-на Кольера потыкал их там носом»[711].

Именно это Чарльз уже проделал с Рубининым. Советская печать и ее активные нападки на Англию с 1920-х годов были для Лондона головной болью. НКИД — и Чичерин, и Литвинов — неоднократно жаловались Сталину на «наших ораторов», которые принимались громить врага, хлебом их не корми. Иногда им удавалось сдерживать натиск прессы, иногда нет. И никто не знал, что по этому поводу думает Сталин, ведь нередко поведение газет зависело от хода внутрипартийной борьбы[712].

Литвинов, который, как читатели наверняка помнят, слег с гриппом, в конце концов отреагировал на оптимистичный настрой Майского по поводу улучшения англо-советских отношений. Он был вынужден порядком остудить пыл последнего. Не то чтобы Литвинов был против пакта о ненападении с Великобританией; он просто полагал, что британское правительство вряд ли на такое пойдет. Британцам в целом претила такая форма соглашения, по крайней мере с Советским Союзом. Кроме того, он полагал, что сейчас по ряду причин не самое подходящее время начинать разговоры на подобные темы с британским МИД. Лучше ничего не сделать, чем получить отказ. «Убежден, что одна из первостепенных задач нашей политики сейчас — улучшение отношений с Великобританией и поддержание в этой стране подобающих настроений, — заметил Литвинов, — но, к сожалению, с этой страной мы не можем чувствовать себя вне зоны потенциального конфликта»[713].

Читатели помнят, что в 1934 году вопрос вступления СССР в Лигу Наций стоял крайне остро. Изначально Советский Союз поддержала Франция, а вот МИД Великобритании эта идея не вдохновила. Французы сильно боялись нацистской Германии, но не меньше того боялись возобновления советско-германского сотрудничества, которое было прервано на фоне преследования Гитлером коммунистов. СССР жаждал присоединиться к Лиге Наций, при том что с самого начала выставлял ее в самом черном свете как орудие капиталистических интриг и агрессии. Как заявил посол Чилстон, советскому руководству нужны гарантии безопасности для внутренней консолидации; война могла бы «опасным образом повлиять» на экономическое развитие Советского Союза. «Удивляться, конечно же, тут нечему, — заметил один из сотрудников британского МИД, — но насколько же велик страх Советского Союза, что ради вступления в Лигу Наций они готовы забыть о том, как насмехались и язвили в сторону этой организации». Ванситтарт замечал не без сарказма: «Советскому Союзу страшно. А ведь страх… это самое эффективное в России лекарство. Страхом больше, страхом меньше — вреда не будет». Далее Ванситтарт смягчил тон и прояснил если не свое пренебрежительное отношение к Лиге Наций, то свою позицию: «В этом клубе, не сказать чтобы элитарном и не особо в данный момент преуспевающем, я отнюдь не считаю нужным запрещать членство определенному кандидату, но я бы держал ухо востро за карточным столом»[714].

Сэр Роберт Гилберт Ванситтарт

В середине 1930-х годов тон в МИД задавал постоянный заместитель министра сэр Роберт Ванситтарт. Он родился в 1881 году в семье английских буржуа. Его отец был капитаном гвардейских драгунов; мать была дочерью зажиточного землевладельца. Как и подобает выходцу из британской элиты, он получил прекрасное образование: закончил Итон и затем два года провел в Европе, в основном во Франции и в Германии. Молодой Ванситтарт был красив и всегда чисто выбрит; в отличие от многих мужчин конца XIX века он не носил огромных моржовых усов, которые считались признаком мужественного лидера. На одном фото он выглядит холодным и замкнутым. На другом его лицо изрыто морщинами. Он был женат дважды, первая жена, которая родила ему дочь, умерла в 1928 году. Три года спустя Ванситтарт женился вновь на Сарите Энрикете Уорд, которая сама была вдовой и имела трех сыновей. Она была на 10 лет его моложе, отличалась, как говорили, удивительной красотой, утонченностью и уверенностью в себе. Первый ее муж также был дипломатом.

В 1902 году Ванситтарт начал работать в Министерстве иностранных дел, его отправляли в Париж, Тегеран и Каир, с каждой новой миссией повышая градус ответственности. В 1920 году он получил должность помощника постоянного заместителя министра иностранных дел, служил главным личным секретарем премьер-министров Болдуина и Макдональда, а в 1930 году стал постоянным замглавы МИД.

Ванситтарт (для близко знавших его — Ван) был не только карьеристом, сумевшим стремительно взлететь по служебной лестнице, но и поэтом, драматургом, писателем-романистом. В 1902 году в возрасте 21 года, когда он только начинал работать в МИД, он опубликовал свою первую пьесу, а в годы службы в британском посольстве в Каире — свой первый роман. Учтивый, уверенный в себе — типичный представитель английского правящего класса. На большинстве фото Ванситтарт одет в строгий костюм безупречного покроя; частью его уличного гардероба неизменно была темная широкополая фетровая шляпа. У него был не один особняк, много слуг, он состоял в Сент-Джеймсском джентльменском клубе, объединявшем любителей сдержанной роскоши, любил карты. Клубы и карточные игры мелькают в его протоколах и мемуарах довольно часто. В официальных записях, которые он делал в МИД, проявляется свойственный ему писательский дар: тексты щедро и мастерски приправлены игрой слов и едкими эпиграммами. В своих политических убеждениях и мировоззрении Ванситтарт был тверд настолько, что это раздражало членов правительства: каким бы властным и влиятельным ни был этот человек, ему не следовало забывать, что он — подчиненный министра иностранных дел. Энтони Иден, который впоследствии также стал его руководителем и недолюбливал столь волевого и несгибаемого зама, говорил, что Ванситтарт ощущает себя далеко не рядовым руководителем, а главой МИД[715], и пытался, как мы увидим, от него избавиться.

Ванситтарт был политический прагматик: у него не было ни постоянных друзей, ни постоянных врагов,