Когда велит совесть. Культурные истоки Судебной реформы 1864 года в России - Татьяна Юрьевна Борисова

суд иметь нелицемерный и неправедных судей наказывать отнятием чести и всего имения, то ж и ябедникам последует[112].

Помимо этого, в один день с учреждением Сената было объявлено о введении должности фискалов, уполномоченных вскрывать разного рода злоупотребления в интересах фиска, или государственной казны. По своим полномочиям фискалы были отчасти близки сотрудникам Третьего отделения при Николае I, о чем нам напоминает слово «фискалить» – шпионить, встречающееся в литературе XIX века. Как подчеркивал замечательный историк петровской Судебной реформы Дмитрий Серов, именно фискалы впервые в истории России были уполномочены инициировать следственные действия от имени государства. Тем самым было положено начало государственному обвинению в суде – до этого исковая процедура была частной, то есть следствие начиналось только в случае заявления частного лица. Масштаб злоупотреблений и наживы на войне, вскрытый фискалами уже в самые первые годы их работы, был чудовищным. Именно в ответ на это последовал пересмотр старой традиции, когда уголовные дела рассматривались только по частному иску, а государство не выступало в качестве истца.

Можно сказать, что тезис Сперанского о военном характере российской государственности отчетливо применим к петровской эпохе. Действительно, реформы Петра были нацелены на бесперебойное обеспечение нужд государства людскими и материальными ресурсами, их строгий учет, оперативное распределение, а также жесткий контроль этих процессов. Суть петровских законов-регламентов была зафиксирована в Генеральном регламенте, где в подробностях прописывалось, как вести учет всех дел во всех учреждениях империи.

Стремление Петра пополнять казну по указам-законам[113] шло параллельно с освоением передовых технологий организации управления. При этом Петр настойчиво пытался внедрить начала армейской дисциплины в практики правоприменения и судопроизводства. Неслучайно за основу отчетности чиновники должны были брать типовые образцы приходно-расходных ведомостей, впервые опубликованных в Морском уставе 1720 года и Регламенте Адмиралтейств-коллегии 1722-го[114].

В соответствии с задачей усилить зримость законности и беззакония множились листы отпечатанных указов, регламентов, а также разного рода ведомостей и таблиц, создаваемых для отслеживания деятельности государственных учреждений. По аналогии с огнестрельным оружием, изменившим характер войны, Петр надеялся на учетные таблицы и типографскую печать как на новейшие средства эффективного правоприменения. Раз за разом Петр повторял требование обязательно печатать все указы и применять только печатные листы законодательства – во избежание несанкционированных приписок. И само судопроизводство, чтобы выглядеть законным, должно было использовать специально установленные шаблоны. Беззаконие таилось в неизвестном, поэтому вся деятельность суда должна была быть «зримой» для проверяющих.

Так, чтобы правильно показать свою работу в 1721–1722 годах, Канцелярия судных и розыскных дел в Красной слободе Воронежской губернии вела записи, из которых до нас дошли только книги финансовой отчетности. Их было пять, и каждая называлась «Книга записная сбора…» – печатных пошлин, мировых пошлин, исковых пошлин, пересудных денег, канцелярских денег[115]. При этом в условиях недостатка средств в казне жалованье чиновникам выплачивалось нерегулярно и побег чиновников «от дел» был довольно обычным явлением. Так, архивные источники свидетельствуют, что бежавшие «от скудости» служители Новоладожской судебной канцелярии начала 1720-х годов оправдывали себя тем, что «жалования на пропитание… не определено, а хлеб, муку ныне покупаем дорогою ценою».

При отсутствии необходимого довольствия и общей ограниченности средств власть искала новые механизмы принуждения к законности подданных и судейских чиновников[116]. Так, Петр ввел новый символ высокого стандарта правосудия и правоприменения в империи: с 1722 года и вплоть до революций 1917-го во всех судебных учреждениях империи зримо присутствовал артефакт царского контроля над судопроизводством – Зерцало закона[117].

Этот интересный декоративный предмет представлял собой деревянную раму на подножке, в которой выставлялся царский указ 17 апреля 1722 года «О хранении прав гражданских, о невершении дел против регламентов, о невыписывании в докладе что уже напечатано и о имении сего указа во всех судных местах на столе». В указе как раз и содержалось требование каждому судебному месту иметь этот указ в виде зерцала: «доску с подножием, на которую оной печатной указ наклеить и всегда во всех местах, начав от Сенату даже до последних судных мест, иметь на столе яко зеркало, пред очами судящих»[118].

Из самого указа о «хранении прав гражданских» нельзя было ничего узнать о сути этих прав. Гражданскими правами в петровское время называли действующие законы, а хранение прав заключалось в четком исполнении царских регламентов. Таким слогом формулировалась основная задача управления государством:

понеже ничто так ко управлению государства нужно есть, как крепкое хранение прав гражданских.

Помимо этого Петр требовал, чтобы любые неясности в действующем законодательстве не становились поводом к самодеятельности, но выяснялись в столице. Там Сенат под присягой должен был составить свое «мнение» о законодательном разрешении «темного вопроса» и

объявлять Нам и когда определим и подпишем, тогда оное напечатать и приложить к регламентам, и потом в действо по оному производить… Буде же кто сей Наш указ преступит под какою отговоркой ни есть, следуя правилам Гагариновым: тот, яко нарушитель прав Государственных и противник власти, казнен будет смертию без всякия пощады.

Примечательна отсылка в тексте указа к казни сподвижника Петра князя Гагарина («правилам Гагариновым»). Он был повешен перед окнами Юстиц-коллегии за злоупотребления губернаторской властью в Сибири. Данное упоминание в указе, размещенном перед каждым судьей, должно было удерживать служителей правосудия от попытки ослушаться регламентов, утвержденных императором. Напротив, четкое выполнение царских регламентов гарантировало действие законов в государстве во всей полноте.

Однако присутствие этого указа на столе не защищало даже самое высокое судебное учреждение империи, Сенат, от нарушений. Сами сенаторы не всегда оказывались чисты перед законом. Доблесть сподвижников Петра, их дерзость и изобретательность в начале правления молодого царя к концу его царствия стали носить характер олигархического произвола. Так, спустя два года после казни Гагарина в октябре 1722 года в Сенате со скандалом разбиралось дело о казнокрадстве сенатора барона Шафирова[119]. Обвиняемый в ответ стал уличать судей-сенаторов Меншикова и Головкина в неменьших преступлениях. Шафиров отделался ссылкой, но на основе этого опыта Петр год спустя издал два указа и в январе 1724 года приказал их не просто распространить, но также и вывесить на Зерцало.

В указе от 21 января 1724 года «О соблюдении благочиния во всех судных местах судьям и подсудимым и о наказании за бесчинство» напоминалось, что нужно

всего Государства судьям и пришедшим пред суд чинно поступать, понеже суд Божий есть: проклят всяк… как Шафиров учинил в Сенате в 31 день октября 1722 года[120].

Примечательна апелляция к