История царя Пирра Эпирского - Саркис Суренович Казаров

7) рассказ о союзе Пирра с Лисимахом против Деметрия и разделе ими Македонии (Plut. Pyrrh., 12);

8) характеристика Кинея, подкрепленная изречением Эврипида: «Словом можно сделать все, чего с оружием в битвах добиваются» (в греческом тексте от συνών δέ τω Πύρρω… до μάλιστα χαι χρώμεκος (Plut. Pyrrh., 14]).

9) самый характерный, по мнению Р. Шуберта (которого в этом случае активно поддержал Р. фон Скала), эпизод, в котором Пирр обменивается одеждой с Мегаклом и, таким образом спасая свою жизнь, невольно служит виновником смерти своего друга и соратника (в греческом тексте это фраза от τούτο δ’ έδίδαξε… до… τέλος δε των ΰηρίων [Plut. Pyrrh., 17]).

Кроме того, Р. Шуберт акцентировал внимание еще на одном эпизоде в связи с историей Пирра, авторство которого он также приписывал Дуриду: последний, являясь ярым сторонником македонян, противопоставляет Пирра в качестве чужеземца истинному македонянину Лисимаху, который в Македонии, в отличие от эпирота, воспринимался как «свой»[113]. Не останавливаясь на этом, Р. Шуберт вообще все характеризующие Пирра анекдоты, приводимые Плутархом, объявляет исходящими от Дурида[114].

Как уже говорилось, с результатами исследований Р. Шуберта практически полностью солидаризировался Р. фон Скала. Особый акцент он делал на восьмой и девятой главах Плутарховой биографии Пирра, в которых современный историк находил «своеобразие Дурида ясно подчеркнутым». С точки зрения Р. фон Скалы, именно в восьмой главе дается характеристика Пирра, полностью соответствующая характеристике Деметрия Полиоркета в двадцать пятой и сорок первой главах его биографии, а поскольку характеристика последнего, как думает Р. фон Скала, совпадает с одним из фрагментов Дурида (Athen., XII, 535 е), то делается вывод о том, что и восьмая глава биографии Пирра, написанной Плутархом, тоже основана на информации Дурида[115].

Кроме того, по сравнению с Р. Шубертом Р. фон Скала, если так можно выразиться, расширил «возможную зону использования» работы Дурида. Оказывается, что его труды использовал не только Плутарх, но и Дионисий Галикарнасский (а соответственно, и следующие за ним Дион Кассий и Зонара). Трюк с переодеванием Пирра во время сражения, который кроме Плутарха приводит и Дионисий (Ant. Rom., XIX, 12), также произвольно относится Р. фон Скалой к сочинению Дурида[116].

Метод Р. Шуберта и Р. фон Скалы не только вызвал сомнения, но и резкую критику ряда ученых. Ю. Кэрст так отозвался о методе Р. Шуберта в рецензии на его книгу: «Что до стремления автора там, где речь идет об описании костюмов и подобного рода сцен (театральных эффектов и поэтических цитат. — С. К.), распознать следы Дурида и обнаружить упомянутого автора, то я не могу согласиться с тем, когда он, не приводя дальнейших доказательств, многие пассажи основывает на Дуриде как первоисточнике». В другом месте своей рецензии Ю. Кэрст охарактеризовал данный метод как «слишком односторонний»[117].

Да и с эпизодом переодевания Пирра и Мегакла, который Р. Шуберт и Р. фон Скала приводят как самый характерный для Дурида, возникают большие сомнения. Интересно мнение на этот счет, высказанное О. Гамбургером. «Даже согласившись с тем, что Дурид имел склонность к театральным сценам, приводя сцены переодевания, все-таки нельзя сказать, что появление этой сцены лежит на его совести; более того, я думаю, что речь в данном случае должна идти о римском источнике, но никак не о Дуриде», — писал немецкий ученый[118].

Действительно, история с Мегаклом является продолжением рассказа об италийце Оплаке: после того как царь едва не был убит Оплаком, он испугался и решил поменяться одеждой с Мегаклом. Далее мы узнаем, что некий римлянин Дексий (упоминается даже его имя!) убил Мегакла и принес вооружение мнимого Пирра консулу Левину. Следующая за тем сцена, а именно замешательство эпиротов и бурная радость римлян свидетельствует скорее всего о римском происхождении рассказа. Как подметил О. Гамбургер, подобную историю, даже в несколько приукрашенном виде, мы находим у Дионисия, источник которого в этом случае нужно искать в римской анналистике[119].

Похожей точки зрения на место труда Дурида в истории Пирра придерживался и П. Левек, посвятивший в своей монографии о Пирре целую главу разбору античной исторической традиции, касающейся эпирского царя. По мнению П. Левека, среди сохранившихся многочисленных фрагментов Дурида «ни один, кажется, не имеет к нему (Пирру. — С. К.) никакого отношения»[120]. Упомянутую систему доказательств Р. Шуберта он прямо называет «достаточно наивной», а его выводы — «полными своеволия»[121]. Вывод французского историка звучит в общем убедительно: поскольку не существует никакой уверенности относительно существования даже хотя бы одного пассажа Дурида, связанного с историей Пирра, надо отказаться от каких-либо попыток найти в исторической традиции о Пирре следы работ самосского историка.

Свои сомнения по поводу отношения Дурида к исторической традиции, посвященной Пирру, высказали и итальянские историки Д. Ненчи[122] и Э. Манни[123].

Из 83 дошедших до нас фрагментов сочинений Дурида в десяти речь идет об одежде некой личности (F 14, 22, 24, 27, 29, 31, 47, 50, 64, 20), но то, что на основании этого можно выводить в целом метод данного историка, у большинства исследователей вызывало и вызывает большие сомнения.

Действительно, Плутарх использовал труды Дурида и об этом упоминает он сам (Plut. Pericl., 28; Alcib., 32). Но для нас становится понятным и то отрицательное отношение, которое херонейский писатель четко и ясно выразил к Дуриду и его сочинениям. «Но Дурид не имеет обычая держаться истины в своем повествовании даже там, где у него нет никакого личного интереса», — писал Плутарх (Plut. Pericl., 32; пер. С. И. Соболевского). И здесь же в противовес Дуриду упоминаются такие историки, как Эфор, Фукидид, Феопомп и Ксенофонт, которые являются для Плутарха своеобразным символом правдивости и беспристрастности. Отсюда логично предположить, что там, где было возможно проигнорировать труды Дурида, Плутарх так и поступал, но даже там, где он все же считал нужным их использовать, он обязательно делал необходимую оговорку. Приводя какие-либо анекдоты от Дурида, Плутарх считал нужным указать на это, не упуская вместе с тем случая высказать о них свои критические суждения.

Работая над биографией Пирра, Плутарх имел перед собой надежные и достоверные источники — труды Гиеронима из Кардии, Проксена, Тимея, Филарха, так что использовать информацию столь ненадежного историка, как Дурид, у него просто не было необходимости. Кроме того, стоит отметить еще один, с нашей точки зрения, весомый аргумент в пользу сказанного: указывая в биографии Пирра на свои источники — труды вышеупомянутых историков и, наконец, бесценные царские