Виги и охотники. Происхождение Черного акта 1723 года - Эдвард Палмер Томпсон

леса. Но на самом деле предполагалось, что они собираются в определенных лесных массивах, внутри каждого из которых имелись парки, или «ограждения», которыми обозначались места, где они приносят потомство, и заповедные участки для спокойного кормления. Наиболее важными из них были Олд Виндзор, Крэнборн и Нью Лодж на севере, Суинли и Истхэмпстед в центре, Бигшот Рейлз дальше на юг и Биллингбер на западе. Подавляющее большинство оленей, как благородных, так и ланей, обитали в первых четырех из этих лесных массивов; из них Суинли Рейлз был самым удаленным от Виндзора и наиболее подверженным нападениям.

На взгляд непрофессионала, настоящий лесной массив и «дикая» местность внезапно заканчивались менее чем в пяти милях от Виндзора, на Уинкфилдской равнине. Здесь находилось три больших пахотных участка, которые возделывали по системе открытых полей, общей площадью около 500 акров[113]. Приход Уинкфилд был очень велик: двадцати миль в окружности, площадью около 8500 акров, он простирался с севера на юг почти через весь лес. На севере он включал в себя Крэнборн Парк и окаймлял Нью Лодж; в центре он охватывал Аскот, а на юге — Суинли Рейлз и доходил до границ Бэгшота и Сандхерста. Приход не имел ярко выраженного центра, дворянство было малочисленно; это издавна была страна йоменов, с большими и малыми фригольдами, с системой землепользования, основанной на обычае, и с частными рощами, которые регулярно вырубали для устройства ограждений из жердей, а также для изготовления плетней и корзин[114].

Из ремесленников в приходе проживали портные, плотники, ткачи, бондари, мясники, пекари, трактирщики и т. д. Но большинство жителей составляли фермеры и их работники. Поместье Уинкфилд охватывало больше половины прихода и располагало примерно сотней арендаторов по обычаю. До времен Генриха VIII оно принадлежало монастырю Абингдон, а когда последний был распущен, бо́льшую часть его земель раздали в пожалования от имени короны, за исключением Суинли, который был собственностью дочернего аббатства Стратфорд-ле-Боу. В царствование Якова I тогдашние лорды-владельцы поместья предоставили арендаторам необычайно широкие права, включая права на свой собственный строительный лес и право «выкапывать, брать и уносить торф, гравий, песок и суглинок, вереск, папоротник и дрок, где бы они ни находились на пустоши лорда»[115]. Вероятно, в результате таких послаблений в Уинкфилде имелось несколько песчаных карьеров и печей для обжига извести и кирпича, которые топились вереском. Как и в соседнем поместье Сандхерст, здесь также процветала торговля торфом, продававшимся за пределы прихода[116].

Вокруг права добывать дерн и заготавливать вереск в Уинкфилде разгорелся конфликт, который длился по меньшей мере уже столетие и должен был тянуться еще десятки лет. Это был один из тех трехсторонних споров между королем с его чиновниками, лордами поместья и арендаторами по обычаю (и постоянными жителями), в котором каждая сторона располагала документами и могла ссылаться на прецеденты, но который на практике решался силой и хитростью. Между 1717 и 1723 годами противостояние дошло до вооруженного столкновения. Апофеозом же юридического разбирательства конфликта стала тяжба между короной и лордами-помещиками в суде Казначейства несколькими годами ранее.

У нас есть возможность взглянуть на то, что происходило тогда, благодаря сохранившимся запискам, оставленным викарием Уинкфилда, преподобным Уиллом Уотерсоном[117]. Уотерсон, по-видимому, был исключительным приходским священником. Он появился в приходе в 1709 году в качестве старшего учителя школы Ранелаг — благотворительной школы, основанной графом Ранелагом специально для бедных детей из прихода. Он прослужил на поприще благотворительности пятьдесят лет и в школе обучал как детей бедняков, так и детей фригольдеров и йоменов (в качестве платных учеников). В 1717 году Уотерсон взял на себя также обязанности приходского викария, должность, которую он занимал независимо от какого-либо местного покровителя. Как приходской священник он считал «необходимой частью своего долга… интересоваться гражданским и политическим состоянием всего прихода, а также служить людям в церковном и духовном отношении». Таким образом, он содержал школу (часто сталкиваясь с большими трудностями), расследовал обоснованность расходования приходских взносов на благотворительность, а также заботился об общинных правах прихожан. Впервые приехав в Уинкфилд, Уотерсон обнаружил, что «люди не знали, на каком основании они держат свои участки и в каких отношениях они свободны от лесных законов либо подлежат их действию». Сначала он занялся своим собственным юридическим просвещением (используя документы в канцелярии Генерального инспектора и в Бодлианской библиотеке), а затем перешел к просвещению своих прихожан. Его влияние как хранителя приходской «памяти», а также в качестве учителя приходской школы, может быть — сколь бы прискорбным ни счел он сам такой результат, — даже каким-то образом отразилось на появлении «черных»[118].

Собственное мнение Уотерсона было недвусмысленным: «Свобода и лесные законы несовместимы». Записи с его соображениями насчет местных лордов-помещиков и владельцев парков большей частью были уничтожены, хотя сохранилось достаточно фрагментов, чтобы понять, что их автор сомневался в претензиях и даже в правах на собственность нескольких крупных лесных дворян и знати, причем явно был невысокого мнения об их достоинствах[119]: «Я не скажу больше ничего об их законных правах, — заканчивается один фрагмент, — не будет ни скромно, ни благоразумно просить их о покровительстве, на которое, пожалуй, небезопасно полагаться, получив его из их собственных рук»[120]. Его взгляды на «дерзость» служащих лесного хозяйства были недвусмысленными[121]. Вот что он рассказывал о конфликте вокруг прав Уинкфилда. Хотя можно привести множество прецедентов времен Елизаветы и Якова I, чтобы показать, что арендаторам предоставили широкие права и что приход, по крайней мере частично, освободили от действия лесного законодательства[122], тем не менее со времен Якова II лесные чиновники пытались посягать на эти права. Суинли Рейлз, огороженный участок окружностью в две мили и площадью в 191 акр, располагался посреди принадлежащей помещику пустоши на южной оконечности территории прихода. Этот участок принадлежал короне, но лесные власти стремились распространить свои права также на прилегающую территорию, для чего обозначили ее как «заповедный» или «зарезервированный участок», запретили там любую добычу вереска и дерна и установили столбы, чтобы обозначить свои претензии, так что «в конце концов он стал называться собственностью короны». После этого «жители прихода пришли к решению настаивать на своем праве, а потому и дальше резать там дерн». Это повлекло за собой в 1709 году иск Казначейства, по которому корона предъявила права на всю пустошь с ее выпасами и рыбными прудами. Но дорогостоящий судебный процесс не привел ни к какому решению, так как «представители короны сочли за лучшее отказаться от него, прежде чем дело дошло до слушания». По мнению Уотерсона и его прихожан, это показало, что со стороны короны «дело было необоснованным»[123].

Впрочем, вопрос еще не был решен. Без сомнения, опасаясь