Мифы о смерти. От островов блаженных и знаков-предвестников до дьявольских рыцарей и дара бессмертия - Клод Лекутё

В видении императора Карла III (Visio Karoli Tertii Imperatoris), известного также как Карл Толстый, записанном примерно в 900 году, используется фольклорный мотив: клубок ниток. Анонимный автор сообщает нам:

Перед Карлом появилось великолепное существо, державшее в руках клубок ниток, излучающий яркое сияние[89]. Ангел начал разматывать клубок и сказал Карлу привязать один конец нити к большому пальцу, чтобы за эту нить провести его по лабиринту адских мук. И спустились они в долины огненные, где демоны попытались вырвать нить из рук Карла, когда же им это не удалось, то демоны кинулись на него и пытались ввергнуть его в колодец огненный, но ангел набросил нить на плечи Карла и притянул его к себе. Они поднялись на огненные горы, с которых стекали реки горящие. На их берегах стояли печи, полные змей. И вошли они в долину, с одной стороны мрачную, с другой лучезарную, где Карл увидел две бочки: одна была наполнена водою теплой, а другая — кипящей. В бочке с кипятком увидел он своего отца, Людовика II Немецкого. Благодаря заступничеству святого Ремигия Людовик каждый второй день получал облегчение и проводил его в бочке с теплой водой. Выслушав предсказания своего дяди Лотаря о своем будущем, он снял нить с пальца, и его дух вернулся обратно в тело.

Петр Дамиани (ок. 1007–1072), кардинал и епископ Остии, рассказывает историю слабого здоровьем юноши, который вскоре оказался на смертном одре (ad extremum pervenit). Он выглядел как мертвец (quasi defunctus), однако в его недвижном теле (cadaver exanime) еще была жизнь, а в груди еще трепетало сердце (motus in ejus pectore palpitaret); тогда-то и случилось ему видение, в конце которого святой Петр вернул его дух обратно в тело (reddensque spiritum corpori)[90].

29 сентября 1125 года тринадцатилетний послушник по имени Орм заболел и пролежал восемь недель не в состоянии ни есть, ни пить. Его тело было безжизненным (exanime), холодным и окоченевшим (corpus frigidum et inflexibile), как у мертвеца (simillimum mortuo). Все думали, что жизненный дух (vitalis spiritus) покинул его. Он оставался недвижным тринадцать дней и ночей, а затем вдруг пошевелился, сел, словно пробудившись ото сна, и рассказал о том, что с ним произошло: архангел Михаил отвел его к вратам рая, а затем ада и показал ему сам рай, огражденный стеной[91]. Орм прожил с 16 декабря до 1 июня в великих страданиях, а после скончался, причем последние тридцать шесть дней он не говорил и не ел.

Тондал выглядит мертвым. Иллюстрация С. Мармирона, XV в.

The J. Paul Getty Museum, Los Angeles, Ms. 30, fol. 11 (87. N.141.11.11)

В 1148 году рыцарь Тнугдал[92] упал замертво на землю. «Наступили все признаки смерти, поскольку душа покинула его… Он лежал ничком, как мертвый, от десятого часа среды до того же времени в субботу. О погребении не помышляли, поскольку с левой стороны груди его сохранялось немного тепла. В вышеупомянутый час душа вернулась в тело, и оно продолжало оставаться в том же состоянии, разве что появилось очень слабое дыхание. Через час Тнугдал вновь задышал как обычно[93]. Он почувствовал, что возвратился в свое тело» (se sensit induere corpus suum).

Альберик из Сеттефрати (1101–1146) тяжело заболел в возрасте девяти лет и в течение девяти дней и девяти ночей оставался неподвижным и совершенно бесчувственным, словно мертвый. Он увидел, как голубь сунул клюв ему в рот и что-то вытащил, а затем птица унесла его самого. В своем путешествии в сопровождении двух ангелов он увидел чистилище, ад и рай. Как и у упомянутого выше Баронта, у Альберика был сильный жар, и он оказался «на пороге смерти» (ad extremum funere ductus)[94].

В 1190 году Годескальк, житель деревни Хорхен близ Ноймюнстера (Шлезвиг-Гольштейн), болел семь дней. «На восьмой день он покинул этот свет, а через пять дней вновь вернулся в свое тело. Заметив, что губы его слегка шевелятся, хоть и лежал он неподвижным и холодным, как мертвец, присутствующие не решились похоронить его, полагая, что душа его все еще находится в теле и лишь застыла от тяжкой болезни». После того Годескальк поведал историю своего путешествия в загробный мир. Священник, записавший этот рассказ со слов Годескалька, добавил к нему свои примечания:

Когда душа этого человека вернулась в тело, он оставался в течение пяти недель таким слабым, что не владел ни чувствами, ни разумом и больше не принимал ни пищи, ни питья. Вкусив прелести мира горнего и чувствуя, будто тонет в блаженстве увиденного им, он страшно проклинал свое заточение в оболочке бренной плоти. Он мечтал избавиться от оков своего тела и всеми силами желал насладиться великолепием той свободы, что была явлена ему.

Но он отравлен был, вдохнув пары, поднимающиеся от дороги, ведущей в ад. Поэтому из его носа и ушей сочился гной, и долго пришлось ему терпеть эти выделения, вызванные адской заразой. Кроме того, его мучила острая боль в боку, которую он объяснял так: когда он приблизился к печи, ее пламя обожгло ему бок. И здесь, как и в другом случае, остались неясны причины того, почему он мог ощущать на теле своем то, что испытала его душа[95].

В этом последнем примечании выражается неуверенность священника относительно того, совершил ли Годескальк путешествие в физическом теле, in corpore, или в виде духа, in spiritu. Нужно рассматривать это не как случай декорпорации, отделения от тела, а как нечто вроде состояния диссоциации (dedoublement), только так можно объяснить наличие у Годескалька этих стигмат. Отметим, что с точки зрения психоанализа видения, возникающие в состоянии ослабленного здоровья, отражают психологическое состояние пациента, и тот факт, что Годескальк был болен, укладывается в рамки такой интерпретации. Остается, однако же, объяснить появление на его теле стигматов после пробуждения, и к этому вопросу мы вернемся позже.

Видение Филиберта (Visio Philiberti), записанное в латинской поэме XI или XII века и переведенное на средневерхненемецкий Генрихом фон Нойштадтом[96], внесло существенную новизну в жанр видений, включив в повествование спор между душой и телом[97]. Сюжет прост: во сне отшельник видит мертвое тело; душа, отделившаяся от него, проклинает его и обвиняет в своей погибели; спор заканчивается, когда появляются черти и утаскивают душу в ад. Этот сюжет нашел широкий отклик, о нем упоминали в своих работах и архиепископ Тура Хильдеберт Лаварденский (1056–1133), и философ и теолог Петр Абеляр