Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин

- Перезаряжай, братцы, перезаряжай!!!

Насыпать порох из зарядца, утрамбовать… Забить пулю шомполом, сверху тканевый пыж… Отвести курок назад, открыть полку дрожащими от напряжения пальцами! Поспешно насыпать на нее немного пороха из натрусницы – в надежде, что затравочное отверстие не забито нагаром, вроде ведь до того чистил…

В спешке Петр перепутал порядок заряжания – обычно ведь подготавливают к бою замок, а уже потом возятся со стволом… Но ему было простительно, Бурмистров спешил подготовить карабин прежде, чем на берег выскочат польские всадники – готовые рубить русских саблями и палить в них из самопалов! Но когда дым рассеялся, сын боярский буквально обомлел: река оказалась совершенно пуста. Да, противоположный берег у входа на брод завален телами раненых, еще дергающихся и отчаянно визжащих лошадей, бьющих копытами по воздуху – или другим увечным животным. Крепко досталось и наездникам, угодившим под залп поместных ратников! И все же ляхи могли продолжить атаку даже несмотря на затор из тел раненых лошадей, пусть и упустили бы время…

Как видно, самых горячих голов действительно повыбили!

Выговский наверняка пытался организовать новую атаку. Но ни черкасы, большинство которых мятежный гетман насильно собрал в войско под угрозой продажи их родных в татарский полон, ни понесшие существенные потери панцирные всадники в бой не спешили. В итоге к реке вновь двинулись польские драгуны – но укрывшиеся в «апрошах» дети боярские практически без потерь расстреливали врага залпами, загнав драгун обратно в шанцы! Знал бы Выговский, что у русских ратников заканчивается уже порох в зарядцах, наверняка бы заставил хоть кого-то пойти в бой, но… Гетман решил извести противника артиллерийским обстрелом – и потерял время.

Ибо уже русские драгуны приблизились к оставленным ранее шанцам настоящими, извилистыми апрошами, словно при осаде крепости! Они да рейтары Саса сменили уставших и пораненных детей боярских, коих князь Григорий Григорьевич лично благодарил за верную службу, что удержали брод в самый напряженный момент боя… Ратники успели даже развести костры и запарить пшенной каши с солониной, и отобедать на глазах у разъяренного гетмана! Но очередная наспех организованная им атака пеших черкасов была вновь отбита – после чего на броду до самого вечера продолжалась вялая перестрелка…

Пока вдруг не раздался заполошный крик:

- Татары прорвались! Татары нас обошли!!!

Петр Бурмистров со товарищами к этому времени вернулись в апроши – в числе сотни восстановивших силы детей боярских, треть которых получили карабины увечных или убитых соратников. Ничего не попишешь – крик вызвал неподдельную панику среди ратников, а тут еще и черкасы с имеющимися у них пищалями да драгуны ляхов двинулись к берегу плотными, ровными шеренгами!

- Пали-и-и! Пали-и-и!!!

- Отходим!

- Окружают татарове!

- К лошадям!!!

Кажущаяся несокрушимой оборона русских воинов, залегших в апрошах, мгновенно рассыпалась из-за охватившей воинов паники. Напрасно надрывался Жуков, попытавшийся было вновь организовать ратников – крик бегущих, выпрыгивающих из траншей людей, повернувшихся спиной к ворогу, заглушай его голос… Как и команды сотенного головы Васильева, как и окрики драгунских офицеров, призывающих к порядку.

Лишь десятая часть ратников, среди которых был и Петр Бурмистров, все же встретили врага пальбой вразнобой… Встретили, но остановить не смогли.

У большинства же ратников перед глазами застыл Голенищев-Кутузов и прочие, подобные ему страдальцы (или счастливчики?), чудом выбравшиеся из татарской западни – посеченные саблями, пораненные стрелами, залитые кровью… Чем обернется татарский полон, они представляли вполне себе ясно – и теперь, когда степняки обходили их, замыкая кольцо гибельного окружения, мужики загнанной дичью рванулись прочь из охотничьего загона крымских людоловов!

Вот только зря они подставили спину польским драгунам – грохнувший с того берега залп собрал богатую жертву среди бегущих… А уж там ожили и пушкари Выговского – и вой, крики увечных, поднявшиеся на русском берегу, заглушили все прочие звуки!

Бурмистров и его товарищи потеряли несколько лишних мгновений на то, чтобы разрядить свои карабины в сторону врага – это их и спасло. Петр только-только вознамерился выбраться из ровика, когда со стороны ляхов раздался залп… И опередивший его ратник, рухнул обратно в окоп с выпученными от боли глазами; под спиной его мгновенно растеклась лужа крови.

- Уходим! По апрошам уходим, не высовываясь!

Жуков подтолкнул обоих товарищей – Шилов вознамерился было перезарядить карабин, Бурмистров хотел помочь увечному. Но Алексей крикнул ему на самое ухо, подталкивая в спину:

- Он тяжело ранен, быстро кровью изойдет! Сам пропадет, и тебя за собой потянет! Уходим!!!

Петр послушно побежал вперед по траншее, уже соединенной с извилистыми апрошами драгун, на ходу прицепив карабин к берендейке. Вот только апроши оказались заняты ратниками, кто еще не успел их покинуть – или кто вовремя спрыгнул обратно, спасаясь от осколков гранат! Быстрого и стремительного бегства у товарищей не получилось – а когда бомбы перестали рваться среди шанцев, Бурмистров вдруг четко осознал: враг уже на берегу.

- Братцы, ляхи здесь! Промедлим, тут и останемся!

Петр первым выскочил из ровика – и тут же на глаза ему попался мертвый рейтар. Возможно, офицер – прямо на кирасе его в специально чехле на перевязи покоился пистоль, наверняка заряженный. Второй лежал подле руки мертвеца… Недолго думая, Бурмистров подхватил тот пистоль, что был в нагрудной чехле – павшему уже без надобности, да и оставлять ляхам какой смысл? А заряженный самопал в ближней схватке точно лишним не будет…

Убедиться в истинности этого утверждения пришлось уже в следующий миг – над самым ухом раздался отчаянный крик Жукова, рванувшего из-за пояса собственный пистоль:

- Ляхи!!!

И действительно – отряд драгун в конном порядке перемахнувших через брод, теперь спешились, перемахнув через земляную насыпь шанцев. Кто-то схватился за карабины, кто-то в азарте потянул уже сабельки из ножен… И на пути их оказались Петр со товарищами, да еще несколькими ратниками из детей боярских.

Грохнул выстрел пистоля, потом еще один – вслед за Алексеем свой единственный самопал разрядил в ворога Шилов. В ответ также вразнобой ударило несколько выстрелов – но как видно, целились драгуны или в бегущих, или в соратников Петра. Ему повезло, свинцовый шмель вновь просвистел рядом; свой же пистоль Бурмистров разрядил в рванувшегося к нему первым ляха – и тотчас болезненно вскрикнул.

Вражеская пуля хлестнула по щеке, буквально срезав мочку левого уха!

А следом, сквозь облачко порохового дыма на Петра ринулся поляк с яростно перекошенным с досады лицом – стрелял в голову москаля, да тот дернулся