История войны 1814 года во Франции - Модест Иванович Богданович

Действительно, уже было поздно. Последний случай, благоприятствовавший Наполеону сохранить престол, был невозвратно упущен. Союзники немедленно по разрыве конгресса обнародовали декларацию, в коей вместе с изложением хода переговоров были объяснены причины их неудачи59.

Глава XX

Сражение под Фер-Шампенуазом

Положение Наполеона после сражения при Арси. – Бурбоны. – Талейран. – Витроль. – Бездействие блюхеровой армии после сражения при Лане. – Расположение Силезской армии. – Число блюхеровых войск. – Число и расположение войск Мармона и Мортье. – Наступление союзников к Эне и переправа через сию реку. – Расположение маршалов у Фим. – Предписание им идти к Витри. – Наступление блюхеровых войск к Шалону, Шато-Тиери и Суассону. – Расположение их 10 (22) марта. – План действий Наполеона после сражения при Арси. – Движение его к Витри и к Сен-Дизье. – Современные движения союзников. – Дело при Соммепюи. – Перехваченное письмо Наполеона к Марии-Луизе. – Военный совет в Пужи 11 (23) марта. – План действий союзников. – Приказ по случаю разрыва Шатильонского конгресса. – Соединение армий. – Известия, полученные в главной квартире союзных монархов. – Намерение князя Шварценберга идти вслед за Наполеоном. – Совещание в Соммепюи. – Новый план действий союзников – идти к Парижу. – Расположение их ввечеру 12 (24) марта. – Движение Мармона и Мортье к реке Суд. – Современное расположение: Пакто и Амей, Компана, Ледрю-дез-Эссара. – Наступление союзников по направлению к Парижу. – Сражение при Фер-Шампенуазе 13 (25) марта. – Отступление Мармона и Мортье к Аллеман и истребление дивизий Пакто и Амея. – Сравнение сил обеих сторон, участвовавших в бою. – Потери. – Расположение союзных войск после сражения.

После разрыва Шатильонского конгресса и сражения при Арси Наполеон находился в безвыходном положении. Великие державы еще в начале похода соединили против Франции под знаменем независимости народов всю Европу. Из всех властителей, обязанных Наполеону своим возвышением, оставался на престоле один лишь Мюрат, да и то благодаря сношениям его с неприятелями Франции. Многие французские департаменты были завоеваны союзниками; в Италии с трудом удерживался вице-король, противопоставляя оружию и обольщениям врагов непоколебимость и великодушие. Но еще участь Наполеона не была решена: император Александр, уважая права народов, попранные его противником, хотя и был уверен в непрочности мира, пока царил

Наполеон, однако же предоставил решить судьбу Франции самим французам. От преданности их Наполеону – всего более от преданности ему парижан – зависело, останется ли он на престоле или уступит место другому властителю.

Из всех Бурбонов, развенчанных бурей Революции и деспотизмом ее преемника – Наполеона, первым возвратился в свои владения испанский король Фердинанд VII. Наполеон, видя явную невозможность удержать за собой Пиренейский полуостров, дозволил Фердинанду отправиться в Испанию. Выехав из Балансе (Valançay) 1 (13) марта, он через несколько дней прибыл в свою родную страну, где в продолжение шести лет жители, не щадя ни имущества, ни жизни, сражались и гибли за царственного узника; но французы, не успев покорить страны оружием, внесли в нее идеи, порожденные революцией; понятия и чувства народа совершенно изменились: вместо безотчетной преданности королю Фердинанду явились домогательства к приобретению гражданских прав и недоверие к правительству. Сильная партия Кортесов требовала, чтобы король присягнул на соблюдение составленного ими уложения (конституции).

Во Франции Бурбоны были забыты. Молодежь, возросшая под громом побед империи, не помышляла о королях своих и даже как будто бы не знала о существовании на чужбине потомков династии, в течение сотен лет господствовавшей во Франции. Дворяне знатнейших фамилий, коих предки некогда были надежнейшими опорами королевской власти, с удивлением спрашивали: «Да кто же это такие герцог д’Артуа и герцог Ангулемский?» Сам глава Дома Бурбонов Людовик XVIII, не найдя себе пристанища на материке Европы, жил с семейством своим в Англии безвестно под именем графа Лилльского и даже после битвы народов при Лейпциге оставался в бездействии. Напрасно ревностные роялисты старались побудить его к объявлению прав, для них священных; Людовик, старый, отвыкший от всякой деятельности, отвечал: «Я уверен, что союзники ничего для меня не сделают», – и предоставил проложить ему дорогу к престолу своему брату герцогу д’Артуа и его сыновьям герцогам Ангулемскому и Берри. Герцог Ангулемский отправился морем в Испанию и прибыл 2 февраля н. ст. в главную квартиру английской армии. Месяц спустя Веллингтон послал его, в сопровождении английского корпуса маршала лорда Бересфорда1, в Бордо. По прибытии туда герцога 12 марта н. ст. жители, возбужденные своим мэром графом Линшем (Lynch) и другими роялистами, водрузили с торжеством белое знамя Бурбонов. В воззвании, тогда же обнародованном по приказанию мэра, приглашались все французы вооружиться в пользу короля Людовика XVIII. Но Веллингтон, считая такую меру несвоевременной, запретил распространять это воззвание и занял город своими войсками от имени короля великобританского.

Герцог Берри еще в январе был призываем каким-то пройдохой маркизом Романом (Romans) в Нормандию, где, по уверению маркиза, пятьдесят тысяч роялистов готовились торжественно идти под начальством принца к Парижу. Но когда герцог прибыл на остров Джерзи (Jersey), то роялисты и не подумали восстать за него.

Граф д’Артуа, прибыв 4-го (16-го) в Нанси и 10-го (22-го) в Везуль, напрасно старался склонить союзников в свою пользу. Граф Семелле, бывший паж Людовика XVI, приехал из Парижа в Дижон, чтобы возбудить там восстание против Наполеона, но все такие покушения, как его, так и прочих роялистов, были запрещены главнокомандующим Южной союзной армии наследным принцем Гессен-Гомбургским. Союзники, разделяя мнение императора Александра, что следовало предоставить решение династического вопроса во Франции самим французам, не хотели подавать повод к народным движениям; а жители страны оставались в бездействии. Да и не могло быть иначе: французские войска по-прежнему сражались весьма храбро; все парижские газеты были наполнены реляциями о победах их и преувеличенными известиями о грабежах и насилиях, производимых союзными войсками. Жители департаментов, объятых пламенем войны, не сомневались в истине этих слухов, будучи свидетелями разорений, совершаемых не только союзниками, но и французами, которые не пощадили даже пон-сюр-сенский замок, принадлежавший матери их императора2. С одной стороны, надзор полиции, весьма деятельной во времена империи, а с другой – страх, внушаемый войсками обеих сторон, не позволяли высказаться мирным обитателям городов и селений. Париж мог подать сигнал к восстанию, но и там многочисленная императорская полиция налагала оковы на общее мнение. В таких обстоятельствах, когда никто из французов не осмеливался явно вооружиться против Наполеона, чего нельзя было достигнуть силой, то было сделано хитростью. Из всех домашних врагов его справедливо считался опаснейшим Талейран. Наполеон, постигая вполне ум, изворотливость и дипломатические способности бывшего епископа Отюнского, не умел, однако же, ни привязать его к себе, ни лишить его средств к новым проискам. Отъезжая в армию,