История войны 1814 года во Франции - Модест Иванович Богданович

военный совет, на котором присутствовали: император Александр, который сам вел протокол заседания, император Франц, король Фридрих-Вильгельм, князь Шварценберг, граф Нессельроде, князь Меттерних, лорд Кестельри, барон Гарденберг, князь Волконский, граф Радецкий и генералы Дибич и Кнезебек. На основании решения сего совета43 российский и прусский монархи, усилив блюхерову армию до ста тысяч человек, исключительно русских и прусских войск, получили возможность распоряжать действиями без участия австрийских генералов и дипломатов. Как Наполеон вслед за тем обратился на Блюхера, оставив против Главной союзной армии только часть своих сил, то и князь Шварценберг приостановил предположенное им отступление и приказал передовым корпусам снова двинуться вперед к реке Обе. Успехи союзников при Бар и Ла-Ферте-сюр-Об побудили австрийское правительство к заключению 17 февраля (1 марта) договора в Шомоне[85], коего прямой целью было, побудив Наполеона к уступчивости, оставить его на престоле Франции, ограниченной пределами 1792 года.

Но Наполеон, как уже сказано, был очень далек от согласия на требования союзников. Оставляя своего представителя на Шатильонском конгрессе без дальнейших инструкций, он отнял у него возможность продолжать переговоры и дал повод союзникам сложить всю вину в их медленности на французского дипломата.

В совещании 16 (28) февраля уполномоченные союзных дворов объявили:

«Как уже прошло много времени с тех пор, как сообщен был проект предварительного трактата Г. французскому уполномоченному, на что не последовало никакого ответа, Их Величества союзные монархи сочли приличным, чтобы представители их испросили определительный отзыв французского правительства на счет помянутого проекта. Уполномоченные полагают, что со стороны Франции нет никакого повода медлить с решением этого дела, тем более что сообщенный ими проект в существенности основан на предложении, сделанном Г. уполномоченным Франции в письме к князю Меттерниху от 9-го сего месяца, представленном союзным монархам.

Союзные уполномоченные получили повеление объявить от имени их государей, что, находя исполнение своих требований необходимым для спокойствия Европы и водворения общего мира, они сочтут всякое дальнейшее замедление ответа на их предложения отказом со стороны французского правительства. И потому уполномоченные союзных дворов, исполняя данное им поручение, объявляют, что если по прошествии срока, определенного ими вместе с уполномоченным Франции, не будет дано ответа, в существенности сходного с основаниями, изложенными в проекте союзников, то переговоры сочтутся оконченными и уполномоченные возвратятся в главную квартиру».

По внесении в протокол сего объявления граф Стадион от имени своих товарищей сказал Коленкуру, что они готовы обсудить в видах примирения всякое изменение проекта, не удаляющееся существенно от принятых в нем оснований.

Уполномоченный Франции отвечал, что представители союзных держав имели достаточное время для изготовления своего проекта и потому не должны упрекать его в замедлении составляемого им ответа, сослался на задержку своих курьеров и на трудность сообщений при беспрестанных передвижениях армий и, наконец, сказал, что Франция всеми своими действиями доказала свою готовность к миру. Что же касается до письма к князю Меттерниху, французский министр заметил, что он сделал помянутое предложение с условием неотлагательного перемирия, в котором было отказано, и что потому не следует ссылаться на его отзыв.

Уполномоченные союзных дворов пригласили представителя Франции назначить достаточный, по его мнению, срок для сообщения ответа на их проект. Коленкур сперва отговаривался от того, но потом, когда уполномоченные настоятельно повторили свое требование, назначено было собраться не позже 10 марта44. Дни проходили за днями, а в Шатильоне дело нисколько не подвигалось. Напрасно Коленкур несколько раз умолял Наполеона уступить необходимости. Донося о совещании 16 (28) февраля, французский министр писал ему: «В. В. выиграете, и может быть, уже выиграли несколько сражений, но это не будет иметь влияния на основные условия мира… Из всего того, что вижу и слышу, не могу надеяться, чтобы удалось заключить мир иначе, как на условиях, весьма различных от оснований, предложенных во Франкфурте»45. Наполеон, получив эту депешу 18 февраля (2 марта) в Ла-Ферте-су-Жуар, в то самое время, когда надеялся нанести окончательный удар блюхеровой армии, послал Коленкуру ноту, в коей, изъявляя готовность ограничить свою империю естественными пределами, домогался призыва на конгресс представителей всех воюющих государств, и не потому, писал Маре, чтобы император настаивал на этом условии, а собственно для выиграния времени и для узнания предполагаемых союзниками преобразований Европы. Коленкур, зная, что такая нота могла повести к разрыву переговоров, не сообщил ее союзным уполномоченным и снова представил Наполеону об угрожавшей ему опасности46. «Необходимо решиться на пожертвования и сделать их вовремя, – писал он. – Подобно тому как в Праге, мы упустим случай. Настоящие обстоятельства более сходны с тогдашними, нежели В. В. полагаете. Мы не помирились в Праге, и Австрия приняла сторону наших неприятелей. Здесь также может последовать разрыв переговоров, потому что не хотят убедиться в зависимости столь важных вопросов от нашего отзыва и от срока, в который мы его сделаем. Я уверен, что если мы не сообщим своего проекта мирных условий и будем держаться франкфуртских условий, то все кончится»47.

Не довольствуясь тем, Коленкур дал знать Наполеону о сведениях, сообщенных ему одним из дипломатических агентов Австрии. Этот чиновник, присланный к нему князем Меттернихом, старался убедить его в необходимости скорейшего заключения мира и сообщил ему, что император Франц сделал все от него зависевшее, чтобы не довести дела до крайности, но что он не отвечает за дальнейшие последствия.

Наполеон получил эти сведения 24 февраля (8 марта), на другой день после сражения при Краоне. Несмотря на неудовлетворительные для него последствия сего боя и на полученное им известие об отступлении из Труа к Ножану макдональдовых войск, он все-таки не хотел вести переговоров на основаниях, предложенных союзными державами48. Быть может, нерешительность действий князя Шварценберга и попытки австрийской дипломатии уладить дело мирным путем послужили к возбуждению высокомерия и самонадеянности Наполеона. Под влиянием такого настроения он приказал герцогу Бассано (Маре) написать Коленкуру, что император французов согласен уступить Брабант (Brabant-Hollandais), Везель, Кастель и Кель, с руслом реки Рейн. Он даже не хотел отдать Майнц, но предлагал срыть его, ежели союзники сроют Кастель49. В другом письме герцога Бассано к Коленкуру, перехваченном казаками, находим: «Нет никакого предмета, о котором вы не могли бы переговариваться словесно, чтобы заставить союзников объясниться, чего именно они хотят и от чего расположены отказаться, но во всяком случае мы должны выждать, какие уступки они потребуют. Так думает император, не постигая, каким образом они могут надеяться, чтобы он предложил области, признанные в декларации самих союзников владениями, лежащими в естественных пределах Франции. Союзники не должны спрашивать императора, какие уступки желает