Побег - Олег Викторович Давыдов

ТАСС, — и позволило мне и Мерано отправить Леониду Ильичу Брежневу телеграмму, в которой я сообщил о выполнении наказа, — шахматная корона остается в Советском союзе». Имеет ли это хоть какие–нибудь логические основания? Мыслимое ли дело, отрывать Леонида Ильича от государственны забот, когда в стране чуть ли не разруха, а администрация Рейгана бряцает оружием? Да и какое собственно дело Ильичу до шахматной короны?

Кто–нибудь скажет: «Э–эх! — да неужели не понятно, что под взрывы ликования и громы аплодисментов по поводу ого, что корона у нас, а не у отщепенца, и вообще, — не у наших идеологических противников, — под шум этих оваций, взлет восторга легко провести, например, повышение цен на все, что угодно, — ведь спортивные победы у нас (как и всюду) всегда прикрывают экономические и политические поражения, и не даром — совсем не даром! — дают ордена спортсменам».

На такого рода заявления можно ответить лишь тем, что это не только крамола и ересь, но еще и отчаянная глупость, ибо ни один здравомыслящий человек не попадется на такую уловку. Попробуйте насадить на крючок вместо хлеба картонную шахматную корону — карась не клюнет и даже, пожалуй, обидится.

Дело, конечно, совсем в другом. Я уже говорил, что шахматы — это игра космических стихий, стратегия инь и ян; что в шахматных фигурах отражается структура мировой иерархии, и, если хотите, шахматы — это идея (в Платоновском смысле), — идея мира (космоса). Каждая партия меняет соотношение сил в мире, каждая партия определяется соотношением этих сил — смотря по тому кто, как, где, когда и с кем играет! Но главное — для чего!

У современного человека есть (хоть и смутное) сознание того, что на стороне выигравшего — правда, что чемпион — любимец космических сил… Или что он, пожалуй еще, способен ими управлять, их направлять (хотя бы и бессознательно). Или, может быть, так: что он сосредоточение и узел этих сил — песчинка в наслоениях жемчуга, нерушимая скала в океане, пробный камень удачи, краеугольный камень начинания, замковый камень свершения, философский камень истины.

Земля вращается вокруг Солнца или Солнце со всей остальной вселенной вокруг Земли — неважно. Важно, что мы, наследуя Землю, наследуем вместе с нею и Солнце, что они (Солнце и Земля) неразделимы, что одно всегда сопутствует другому в нашем представлении. Верно или нет это «всегда» — не так уж и важно.

И точно также мы смутно чувствуем, что чемпион и удача (я опять–таки не говорю, что это всегда верно), — неразделимы, как Земля и Солнце. И если мы имеем чемпиона, мы имеем удачу — что бы там вокруг чего ни вращалось: удача вокруг чемпиона или чемпион вокруг удачи. Неважно: игра ли космических сил сделала человека чемпионом, или он, играя, перестроил инструмент вселенной в нашу пользу — главное, что выиграли мы, что корона у нас, и это именно нас согревает благое солнце.

Конечно же, все это никем и никогда не сознается в такой вот обнаженной форме (кроме истинных чемпионов), но в сознании устроителей светских чемпионатов, игроков их и зрителей это живет неявно, скрыто, несколько кастрировано.

Если начать разбираться в том, как происходит борьба за корону и что представляет собой ее обладатель, на память тотчас же приходят древние цари — жрецы табу: те самые, которых бывало даже секли за эпидемии, голод или засуху, ибо это они, по идее секущих, своим волевым усилием удерживают равновесие сил в природе. Их секли, а бывало, если не исправятся, и убивали как слабых или небрежных. А может быть, их убивали, принося кому–нибудь в жертву? Впрочем, очень много форм, наверное, было. Например, японский император Микадо, сохранявшийся до сих пор!.. Или, скажем, герой замечательного романа Фрейзера на эту тему: немейский жрец — он–то как раз и имеет прямое отношение к нашим шахматным чемпионам: «Претендент на место жреца мог добиться его только одним способом — убив своего предшественника, и удерживал он эту должность до тех пор, пока его не убивал более сильный и ловкий конкурент». Заметим, что слово «мат» пришло к нам из арабского языка и означает: умер.

Вот из какой почвы выросло наше бессмысленное передвигание фигур, и хоть только подземные корни остались от этого побега, все же они крепко держатся в нашем общественном подсознании. Пусть то, что ныне называется шахматной игрой мало меняет строй вселенной, однако, благодаря несознающим себя, ушедшим под землю, как древние города, представлениям, даже светские чемпионаты как–то перестраивают космос общества. И потом: кто сказал, что чемпион мира Карпов? О нет! — есть другие, и в них–то вся наша надежда. И возможно, один из них со сверкающим мечом, подобно архангелу Гавриилу, охраняет сейчас подступы к древу жизни. Именно он, этот истинный чемпион мира, удерживает равновесие сил во вселенной.

«Есть племя людей, Есть племя богов, Дыхание в нас — от единой матери, Но сила нам отпущена разная: Человек — ничто, А медное небо — незыблемая обитель Во веки веков. Но нечто есть, Возносящее и нас до небожителей, — Будь то мощный дух, Будь то сила естества, — Хоть и неведомо нам, до какой межи Начертан путь наш дневной и ночной Роком». Пиндар, Немейская ода VI.

К сожалению, я не мог в тот момент понять высокого пафоса Бенедиктова, ибо он отгородил от меня Теофиля каким–то мощным экраном (представляю себе бедного скитальца, мечущегося по вселенной в поисках выхода…), — я был разобщен с Теофилем, перестал чувствовать его присутствие — екнуло сердце! — но и без подсказок можно было уже догадаться, кто таков мой противник: существо, претендующее на место человека. Мы с вами люди, а Бенедиктов нет! — нежить он, занявшая наше место (ваше место, читатель), и пока место человека занимает этот злобный тифон, не может быть никакой речи о человеке. Змей искуситель, кощей над златом, сын преисподней, отец лжи и всех зол на нашей земле — он управляет нами по своему наглому произволу. Не мелочь, не птички, не маленькие убийства, а войны, и чума, и катастрофы всемирного разрушения — вот дело его рук. Смрадное дыхание вырвалось из его ядовитой пасти, когда он, посмотрев на меня кровавыми глазами, сделал свой первый ход: е2 — е4.

Что было делать? я был один, был покинут всеми, брошен на произвол судьбы, никто не мог помочь мне в этой борьбе, и мне кое–как самому пришлось парировать его удар, двинув на врага симметричную пешку: е7—е5. Удивленный гроссмейстер взревел и сделал