Книга 2. Война и мир Сталина, 1939–1953. Часть 2. «О дивный новый мир…», 1945–1953 - Андрей Константинович Сорокин

только за это. Но тогда люди постарше и поопытнее меня ничего не говорили. Вообще не было тех, которые бы протестовали против указаний, которые давались». Подробностей Маленков не расскажет[1106]. Его, впрочем, и не расспрашивали, слишком далеко могли завести подобные разговоры. Частные детали сообщат членам КПК упомянутые свидетели Клейменов и Шестаков, бывший военный прокурор Китаев и бывший председатель Военной коллегии Верховного суда Чепцов.

Клейменов расскажет о совещании, которое 28 февраля 1950 г. Маленков провел в своем кабинете с участием министра внутренних дел Круглова, его заместителя Обручникова и начальника Тюремного управления Пуговкина. На следующий день, 1 марта, вызвав к себе Клейменова и министра госбезопасности Абакумова, Маленков распорядится о деталях, в том числе и о первых трех заключенных, которые будут переведены из Лефортовской тюрьмы. Эти трое — бывший секретарь ЦК А. А. Кузнецов, ответственный секретарь Еврейского антифашистского комитета писатель И. И. Фефер, бывший подполковник госбезопасности сотрудник охраны Сталина Федосеев. Пока шел разговор, «Круглов дал указание выделить особое изолированное помещение. Таким образом, — заключит Клейменов, — создалась тюрьма в тюрьме». «Эта тюрьма будет находиться при КПК, вы будете подчиняться лично мне, — так передал Клейменов указания Маленкова, полученные им на том совещании. — Эта тюрьма не подчинялась ни министру государственной безопасности, ни министру внутренних дел, а подчинялась т. Маленкову и КПК». Шверник, обращаясь к Маленкову, скажет: «Вот вам подчинение Особой тюрьмы КПК». Маленков сочтет за лучшее промолчать[1107]. Вновь повторять тезис об исполнении непререкаемой воли вождя ему показалось избыточным. Клейменов подтвердит, что заключенных «особой тюрьмы» допрашивал лично Маленков, для чего их доставляли в здание ЦК. «Везли на машине „Победа“ вдвоем, заезжали с Ипатьевского переулка и поднялись особым лифтом. Доставили в комнату. Комната была без окон». Неожиданно Маленков решит уточнить местоположение этого помещения: «Возле Оргбюро»[1108].

12 июля 1951 г. узником «особой тюрьмы» станет бывший министр госбезопасности Абакумов. Чепцов в своих показаниях подчеркнет: «В эту тюрьму никто к арестованным без специального распоряжения Маленкова и Шкирятова не допускались даже работники Прокуратуры СССР». Нельзя не согласиться и с выводом Чепцова: «Такой „порядок“ ареста и содержания арестованных… безусловно, предопределял судьбу их, довлел над следственными, прокурорскими органами и судами и создавал почву для фальсификации материалов обвинения»[1109].

В ходе выяснения подробностей, когда «беседа» достигнет пика эмоционального накала, Шверник воскликнет: «Надо же было додуматься, чтобы тюрьма была при КПК. Создать партийную тюрьму, что вы с ума сошли».

Возможно, современному читателю, вслед за Шверником, покажутся из ряда вон выходящими эти решения Сталина. Автору, однако, представляется, что создание обеих названных структур скорее укладывается в известную сталинскую формулировку о партии как ордене меченосцев, с цитирования которой мы начали этот параграф, нежели противоречит ей.

Глава 8

Номенклатура: «Люди, умеющие осуществлять директивы»

Как мы видели, послевоенной реформой перед центральным партаппаратом была поставлена задача контролировать исполнение директив, сформулированных в центре принятия решений и, соответственно, деятельность партийно-государственной номенклатуры в центре и на местах. Номенклатура являлась для Сталина и высшего советского руководства основным приводным ремнем механизма управления. Члены этой «корпорации» несли ответственность перед партийными органами, согласовавшими его назначение на должность, они не могли быть уволены без согласия назначившего их партийного органа или вышестоящей инстанции. Функционирование номенклатуры обеспечивалось различного рода социальными привилегиями.

В распоряжении Сталина находилась огромная армия управленцев. Помимо собственно всесоюзной номенклатуры, насчитывающей к началу 1947 г. 42 784 должности (70 % приходилось на региональные элиты)[1110], по состоянию на 1 ноября того же года в народном хозяйстве СССР работали (без военнослужащих и работников партийных органов) 6,482 млн человек. «Качество» состава советских управляющих оставляло желать лучшего — лишь 1,115 млн человек имели законченное высшее образование [1111].

Партийно-советская бюрократия, как мы помним, являлась опорой сталинского персоналистского политического режима еще с довоенных времен. «Люди, умеющие осуществлять директивы, могущие принять директивы как свои родные и умеющие проводить их в жизнь», — так определил Сталин важнейшие в его понимании черты нового класса управляющих еще на XII съезде РКП(б) в 1923 г. При этом с того же самого времени Сталин постоянно возвращался к теме «борьбы с бюрократизмом», искал средства и формы обуздания бюрократии, принуждения ее представителей к неукоснительному соблюдению требований и предписаний центральной власти, следованию установленным нормам поведения. В числе средств, которыми обеспечивался контроль над номенклатурой, были партийные чистки, идеологические кампании, политические обвинения и репрессии [1112].

Л. П. Берия, И. В. Сталин, А. И. Микоян, Н. М. Шверник и Г. М. Маленков в сопровождении офицеров охраны идут по территории Кремля перед началом первомайской демонстрации

1 мая 1947

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 12. Д. 101. Л. 1]

«Осуществлять действительный контроль»

В период послевоенного восстановления Сталин войдет в окружении в основном старых соратников. Его заместителями в Совете министров являлись В. М. Молотов, Л. П. Берия, А. А. Андреев, А. И. Микоян, А. Н. Косыгин, Н. А. Вознесенский, К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович. Только один из них — Косыгин — был инкорпорирован в сталинский ближний круг недавно. Все эти руководители занимали высшие посты и в руководстве коммунистической партии. В состав Политбюро в марте 1946 г. Сталин помимо перечисленных лиц включил Г. М. Маленкова, М. И. Калинина, А. А. Жданова, Н. С. Хрущева, в качестве кандидатов — Шверника, Вознесенского, Булганина и Косыгина [1113].

В октябре 1946 г. Оргбюро примет постановление «О номенклатуре должностей ЦК ВКП(б)». Этим постановлением вводилась новая расширенная номенклатура должностей, создавались резервы выдвиженцев и формировалась система изучения и проверки их политических качеств. Постановление подтверждало, что «назначение работников на должности номенклатуры ЦК и освобождение их от занимаемых должностей производится только после соответствующего решения ЦК ВКП(б)»[1114]. К марту 1953 г. номенклатура ЦК включала более 45 тыс. должностей в партийных, государственных, общественных организациях[1115]. ЦК следил за исполнением на местах соответствующих предписаний. В результате одна из проверок установила, что ЦК КП(б) Украины, например, «не придает серьезного значения своевременному утверждению номенклатурных работников». Особые нарекания вызвало стремление к самостоятельным кадровым решениям. Это выражалось в том, что ЦК КП(б)У «нарушает установленный порядок назначения и перемещения работников номенклатуры… внося в ЦК ВКП(б) предложения о передвижении работников после их фактического назначения»[1116].

Важнейшая роль в контроле за поведением бюрократии отводилась партийному аппарату. Упомянутым постановлением Политбюро от 2 августа 1946 г. ликвидировался Организационно-инструкторский отдел ЦК. Вместо него создавалось Управление по проверке партийных органов, на которое возлагались