Леонид Брежнев. Опыт политической биографии - Виктор Деннингхаус

невозможно. Их пытались объяснять по-разному: нарушением мозгового кровообращения[1385], сердечными приступами, нередко им придавали политический оттенок»[1386]. Нервное перенапряжение Брежнева в конце ноября – начале декабря 1974 г. [встреча с секретарями крайкома и обкомов КПСС Дальнего Востока в Хабаровске (21.11), переговоры с Д. Фордом (23.11), посещение Улан-Батора (25–27.11) и поездка во Францию (4–7.12)] не могло не отразиться на его здоровье. Посещения генсеком врачей в спецполиклинике (28.11, 4.12, 8.12, 13.12, 15.12, 24.12) не привели к какому-либо заметному улучшению. С 26 декабря Брежнев снова в больнице, где он пробыл до 9 февраля 1975 г., встретив 1975 г. в больничной палате[1387].

Некоторые свидетельства, в первую очередь Е.И. Чазова, проливают свет на недуг генсека, проявившийся в поездке на Дальний Восток в ноябре 1974 г. По словам Чазова, еще в преддверии переговоров с Фордом, а именно по пути во Владивосток, «Брежнев нервничал, был напряжен, злился на окружающих. <…> Тяжелейший срыв произошел в поезде, когда, проводив американскую делегацию, Брежнев поехал в Монголию с официальным визитом». Чазов позвонил по спецсвязи Андропову, заявив ему, что «скрывать состояние Брежнева будет трудно, учитывая, что впервые не врачи и охрана, а вся делегация, находившаяся в поезде, видела Брежнева в невменяемом, астеническом состоянии»[1388].

Подтверждает данную информацию и его личный телохранитель Медведев: «В поезде [у Брежнева] произошло нарушение мозгового кровообращения, Брежнев впал в невменяемое состояние. Видели его в таком виде охрана и врачи, а узнала о случившемся – вся советская делегация»[1389]. Врачам, по словам Чазова, «удалось компенсировать нарушенные функции [у генсека] в связи с астенией и депрессией», что позволило продолжить его поездку в Монголию, однако не остановило течение болезни. Многие соратники Брежнева считали конец ноября 1974 г. не просто началом «динамического нарушения мозгового кровообращения», а началом политической смерти Брежнева как самостоятельного политика.

По воспоминаниям бывшего президента Франции Валери Жискара д’Эстена, во время визита Брежнева во Францию (4–7 декабря 1974 г.) тот дважды пытался перенести время переговоров, ссылаясь на усталость. Жискар д’Эстен, по всей видимости, совершенно не догадывался о каких-либо недугах генсека, т. к. перенос «встречи в верхах» он расценил как знак неуважения к себе. Французский президент так описал свою первую встречу с Брежневым в замке Рамбуйе: «Брежнев движется мне навстречу. Он ступает нерешительно и нетвердо, словно на каждом шагу уточняет направление движения»[1390].

Выступление Л.И. Брежнева на XVII съезде ВЛКСМ

23 апреля 1974

Фотограф Г. Копосов

[РГАКФД]

7 декабря 1974 г. руководство ТАСС отправило А.М. Александрову-Агентову докладную записку под заголовком «Измышления западной печати». В ней, в частности отмечалось, что «некоторые информационные агентства и газеты ряда западных стран утверждают, будто бы Л.И. Брежнев в ходе визита во Францию проявляет признаки утомления и что состояние его здоровья “вызывает беспокойство”. В этой связи газеты и агентства высказывают предположения, что Л.И. Брежнев якобы может в скором времени “уйти в отставку”». Подобные утверждения появились в декабре в английских газетах «Таймс», «Гардиан», «Дейли экспресс», «Дейли телеграф», французских «Монд» и «Орор», японской «Санкэй симбун», в передачах ЮПИ, АФП и др. Так, к примеру, в «Дейли телеграф» отмечалось, что состояние здоровья Брежнева «не отвечает темпам дипломатии на высшем уровне», а в «Санкэй симбун» дискутировались слухи об уходе генсека «со своего поста осенью будущего года» и т. д. В записке также указывалось, что генеральный директор ТАСС Л.М. Замятин опроверг подобные домыслы, опубликовав опровержения в газетах и информационных агентствах, назвав «все это – абсолютной чепухой»[1391].

Зубы, курение и бессонница

К середине 1970-х гг. стали очевидными две тяжелых проблемы здоровья Брежнева, связанные друг с другом: зубы и бессонница. Эти проблемы преследовали его вплоть до конца жизни, оказав существенное влияние на работоспособность. Если в январе 1967 г. Евгений Чазов, впервые встретившись с Брежневым, отметил не только его военную выправку и статность, но и располагающую к откровенности манеру вести беседу, юмор, плавную речь, то к началу 1970-х гг. у генсека уже проявились первые серьезные проблемы с дикцией. Для выступавшего с многочасовыми докладами Брежнева, считавшего себя хорошим оратором, способным произвести впечатление на публику, это стало большим потрясением. Одной из причин плохого произношения генерального секретаря, по многочисленным свидетельствам, явились «стоматологические проблемы», точнее – зубные протезы. «Здесь неудачные изыскания врачей и мучения Генерального, – отмечал его личный телохранитель Владимир Медведев, – в отличие от истории со снотворными оказались на виду у всего мира: ужасную дикцию, ставшую источником стольких пародий, было не скрыть»[1392].

Дефекты речи Брежнева, его способность выступать перед публикой стали своеобразной лакмусовой бумажкой состояния генсека как политика и государственного деятеля. Брежнев, по многочисленным свидетельствам, сильно страдал из-за своей проблемы с речью и не скрывал этого от своих ближайших соратников. Его личный портной Александр Игманд, не раз общавшийся с генсеком «без галстуков», вспоминал, как тот у него выспрашивал: «Зигмунд, как я сегодня разговариваю?» На что Игманд неизменно отвечал: «Сегодня намного лучше»[1393]. Не только обслуживающий персонал боялся обидеть Брежнева, но и его близкие соратники и друзья. «Андрей, я, по-моему, сегодня плохо говорю», – вопрошал Леонид Ильич у своего министра иностранных дел Громыко, с которым он находился довольно в близких отношениях. Искушенный дипломат незамедлительно реагировал на «тест» генерального: «Нет, нет, Леонид. Все нормально. Все хорошо… Тут ни убавить, ни прибавить»[1394]. Александров-Агентов вспоминал, как сразу же после выступления Брежнева на Общеевропейском совещании в Хельсинки 1 августа 1975 г. он получил записку, обеспокоенного своей дикцией генсека: «Андрей Михайлович! Как получилось? Ты мой честный критик, я отвечаю тебе за это своими чувствами»[1395].

До сих пор существует мнение, что Брежнев своей плохой дикцией был обязан советским стоматологам, которые не смогли подобрать для генсека подходящие зубные протезы. Однако Владимир Медведев, день и ночь опекавший Брежнева, утверждает, что его подопечный больше страдал не из-за плохих мостов, а из-за больных десен, на которые они крепились. Заядлый курильщик, выпускавший сигарету только во время сна, Брежнев по всей видимости, страдал гингивитом – воспалением десен и слизистой оболочки рта, что не позволяло хорошо укрепить зубные протезы. Ближайший помощник Брежнева В.А. Голиков в свою очередь назвал одной из главных причин «нечленораздельной речи» генсека не зубные мосты и коронки, а мышечную слабость как одно из последствий регулярного принятия снотворных.

Почти ежедневные выступления Брежнева «с кашей во рту» по телевидению и радио породили в народе множество невероятных слухов и мифов в отношении его дефекта: ему приписывалась особенная болезнь гортани, частичный паралич мышц лица, искусственная вставная