Гражданин Бонапарт - Николай Алексеевич Троицкий

кучером у француза-плантатора. Он сформировал повстанческую армию, которая успешно сражалась и с французскими, и с испанскими, и с английскими колониальными войсками в разных частях Гаити. В марте 1801 г. Наполеон предложил ему возглавить Сан-Доминго под протекторатом Франции в чине французского генерала. Туссен-Лувертюр, не отказываясь от такого предложения, пошёл ещё дальше. В июле того же 1801 г. этот «африканский Бонапарт» (как назвал его Вальтер Скотт) и «самый замечательный человек негритянского происхождения, какого только знает история»[1455], провозгласил себя пожизненным правителем независимого Сан-Доминго. Теперь Наполеон положился на силу.

14 декабря 1801 г., когда уже начались предварительные переговоры о мире с Англией, из Франции в Сан-Доминго, пользуясь долгожданной свободой морских путей от английского контроля, отплыл экспедиционный корпус, численность которого в разных источниках варьируется: 10 тыс. человек у Е.В. Тарле, 20 тыс. у В. Скотта и В. Слоона, 25 тыс. у Ж. Тюлара, 35 тыс. у Э. Лависса и А. Рамбо. Командовал им Шарль Виктор Эммануэль Леклерк — боевой генерал, один из героев битвы при Гогенлиндене, муж Полины Бонапарт. Взял он с собою в столь дальний поход и свою избалованную безмятежным комфортом супругу.

Войска Леклерка высадились в Сан-Доминго к началу февраля 1802 г. Леклерк передал Туссену-Лувертюру письмо от Наполеона с предложением «покориться мощи Франции, получив взамен титул вице-губернатора»[1456]. Туссен отказался. Начались военные действия. В течение двух месяцев (март-апрель 1802 г.) войска Леклерка подавили сопротивление туземцев. Туссен-Лувертюр был взят в плен, доставлен во Францию, заточён в тюрьму средневекового замка Жу на сыром плоскогорье Франш-Конте, где и умер весной 1803 г.

Вскоре после смерти Туссена в кругах, враждебных Наполеону, пошли слухи, будто первый консул приказал тайно казнить «африканского Бонапарта» в тюрьме. Наполеон с негодованием вспоминал об этих слухах даже на острове Святой Елены: «Ради чего я стал бы приказывать казнить негра после того, как он приехал во Францию? Если бы он умер в Сан-Доминго, тогда действительно можно было что-то подозревать. Но когда он благополучно прибыл во Францию, ради чего надо было его казнить?»[1457]

Кстати сказать, уже в наше время, 25 марта 1983 г., французское правительство передало правительству Республики Гаити урну с прахом её национального героя Туссена-Лувертюра[1458].

Победа Леклерка над повстанцами Сан-Доминго оказалась хуже пирровой. Туссен-Лувертюр погиб, но, как подметил В. Слоон, «за него отомстили французам жара и зловредные испарения его родного острова»[1459]. Ужасная эпидемия жёлтой лихорадки погубила две трети экспедиционного корпуса. Сам Леклерк и 15 его генералов стали её жертвами. Полина положила в гроб с телом мужа прядь своих волос и немедленно отбыла во Францию, увозя гроб с собой[1460]. Вслед за ней потянулись на родину (по решению первого консула) остатки французских войск. Так Франция потеряла богатейшую из своих колоний в Вест-Индии.

Много лет спустя, уже в изгнании, Наполеон с горечью признавал: «Одной из самых больших глупостей, в совершении которых меня можно было бы когда-либо обвинить, было решение отозвать армию из Сан-Доминго. Мне следовало обязательно помешать этому. Я допустил большую оплошность в том, что не объявил Сан-Доминго свободным, не признал правительство чернокожих и не послал французских офицеров, чтобы помогать этому правительству до заключения Амьенского мира. Если бы я это сделал, то это было бы созвучно принципам, которыми я руководствовался»[1461].

Неудача в Сан-Доминго если и отразилась, то лишь в самой малой степени, на общенациональном восторге французов по случаю Амьенского мира. Сам Наполеон был, конечно же, раздосадован своей заокеанской неудачей, хотя, пожалуй, больше переживал не потерю Сан-Доминго, а смерть своего зятя, генерала Леклерка, — ведь не прошло и двух лет после славного и горького для него дня 14 июня 1800 г., когда (в один и тот же день!) в разных концах Земли погибли двое лучших его боевых соратников: в Италии — Дезе, в Египте — Клебер. Но, как бы то ни было, главным событием и для него, и для всей Франции стал тогда завоёванный им мир.

Разгром двух французских коалиций, которые с «утробной ненавистью» к революции[1462] пытались вернуть Францию в средневековое, феодальное прошлое, поднял на небывалую высоту национальное самосознание граждан Французской республики и авторитет её лидера. «Никогда ещё слава первого консула не была так велика, — авторитетно заключал А.3. Манфред свой взгляд на Амьенский договор. — Ни одна самая триумфальная победа не принесла такой признательности соотечественников, такой искренней радости народа Франции, всех народов Европы, как день, остановивший войну»[1463]. Все современники и потомки — свои и чужие, поклонники и враги — связывали дипломатические, как и военные, победы Французской республики с именем Наполеона Бонапарта. «Он сделался героем мира, как до того был героем войны»[1464], вполне заслуженно и закономерно: ведь именно он сыграл главную роль в разгроме первой и второй феодальных коалиций и заставил коалиционные державы склониться к миру. Хорошо сказал об этом Д.С. Мережковский: «Бонапарт взял власть — дал мир»[1465].

Но, как бы ни были велики достигнутые успехи в решении проблем войны и мира, первый консул даже в самые триумфальные для него дни 1802 г. жалел об одном упущении, крайне огорчительном для него, хотя и случившемся не по его вине. Он добивался не только мира, но и союза с крупнейшей из континентальных держав Европы — Россией, был близок к достижению этой цели и вдруг всё, что он задумал и успешно осуществлял, рухнуло в одночасье. Посмотрим, как это было.

4. К союзу с Россией

Тяга к сближению (экономическому, военному, культурному) Франции и России в XVIII в. была взаимной. Она отвечала не только интересам, но и геополитическому и даже географическому положению обеих стран. Две крупнейшие — и по территории, и по населению — державы европейского континента заняли два её противоположных конца: на востоке — Россия с необъятными землями и населением примерно в 36 млн человек[1466], на западе — Франция, территориально почти в 30 раз уступавшая России, но превосходившая по этому показателю все остальные страны Европы, а по численности населения и Россию: 40 млн человек с учётом территорий, присоединённых в ходе коалиционных войн 1792–1797 гг.[1467] Для сравнения: численность населения в Англии к началу XIX в. не превышала 10 млн человек; в Германии, разделённой на более чем 300 государств, было 20 млн; в Австрии вместе с