История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

Когда же после битвы при Эджхилле мятежники, усилившись в Йоркшире, стали угрожать из Гулля Западному и Восточному Ридингу, и королю срочно потребовалось назначить главнокомандующего в северных графствах, его выбор, как и следовало ожидать, пал на Ньюкасла (граф Камберленд был всецело предан Его Величеству, но упадок душевных и телесных сил сделал его непригодным для такого поста). Совершив со своими эскадронами стремительный марш в разгар зимы, Ньюкасл освободил Йорк, после чего участвовал во многих сражениях и во всех (исключая последнее) одерживал победы. >

Ему нравились неограниченная власть главнокомандующего, великолепие этой должности, и он в полной мере соблюдал приличествующее ей достоинство. Что до внешних ее атрибутов, пышности и торжественности, то здесь он умел произвести самое лучшее впечатление, и вдобавок был необыкновенно любезен, обходителен, великодушен и щедр — в начале войны это сослужило маркизу хорошую службу, снискав ему на время искренние симпатии людей всякого звания. Однако в том, что относится к важнейшим обязанностям и заботам полководца, он решительно ничего не смыслил (будучи совершенно неопытен в военном искусстве), да и не желал принимать их на себя, препоручая подобные дела своему генерал-лейтенанту. Тем не менее он всегда присутствовал на поле боя, и ни одно сражение не прошло без личного его участия; при этом в минуту опасности маркиз всякий раз выказывал неколебимое мужество и бесстрашие, а порой, рискуя жизнью на глазах своих дрогнувших было солдат, даже изменял ход битвы. По окончании же боевых трудов он спешил вернуться в круг милых его сердцу собеседников, к музыке и иным мирным радостям, и предавался этим удовольствиям с такой страстью, что, не желая как-либо отвлекаться, не позволял себя тревожить даже по самым важным поводам. Иногда он по два дня кряду не допускал к себе старших офицеров своей армии, от чего проистекали многие неудобства.

< По-солдатски убежденный в том, что руководство всеми делами должно принадлежать военным, он не выказывал ни малейшего уважения к членам Тайного совета и яростно противился любым мирным предложениям, а после того, как в Йоркшире высадилась и провела известное время королева, стал даже пренебрегать приказами из Оксфорда; когда же король, предполагавший после взятия Бристоля идти на Лондон с запада, велел Ньюкаслу двинуть свои войска на юг, в пределы ассоциированных графств,тот не исполнил волю Его Величества: уверенный в скором захвате Гулля, он уже видел себя владыкой всего Севера, и ему очень не хотелось, чтобы его затмил принц Руперт. Но когда сам Ньюкасл, оказавшись в беде, заперся со своей армией в стенах Гулля, и выручить его мог лишь принц, он отправил письмо к королю, в котором изъявил полную готовность повиноваться внуку короля Якова. И если бы принц ответил на его доброе расположение любезностью,то он нашел бы в лице маркиза верного сподвижника.

Но безрассудность принца, погубившая армию, которую маркиз собрал и сохранил, привела его в ярость и отчаяние; не чувствуя в себе сил начинать все сначала и вновь приниматься за тяжкий труд, он покинул Англию в надежде, что прежние заслуги перевесят нынешний его проступок. С ним уехал генерал Кинг, и те, кто щадил самого маркиза, именно на него обрушили упреки в измене, вероломстве и сговоре с соотечественниками - обвинения совершенно безосновательные, ибо генерал всегда был человеком чести, блестяще показал себя на высоких постах в шведской армии, а злобная ненависть иных шотландцев, не простивших ему службы в войсках короля, преследовала Кинга до конца дней, даже за границей. >

Разговоры и потере Йорка и о чересчур поспешном оставлении северных графств умолкли довольно быстро: слишком скоро пришло время оплакивать потерю всей Англии. Стойкость же и благородное поведение маркиза при всех поворотах его судьбы, бодрость и мужество перед лицом нужды, бедствий и невзгод, неотделимых от участи изгнанника, нежелание о чем-либо просить узурпаторов — которые завладели всем его имуществом и причинили ему громадный и непоправимый ущерб, безжалостно разорив принадлежавшие маркизу и стоившие огромных денег леса, но которых он по-прежнему в равной степени ненавидел и презирал — вместе с его рвением и готовностью при первой же удобной возможности вновь вступить в борьбу за дело короля, столь успешно примирили с ним всех благомыслящих людей, что они теперь больше принимали в расчет того, что он совершил и претерпел ради короля и отечества, не желая вспоминать о том, чего он не сделал или сделал не так, как должно.

Этот роковой удар, который так круто изменил положение короля, внушавшее дотоле блестящие надежды, подействовал на Его Величество лишь в том смысле, что побудил его еще энергичнее приняться за осуществление прежнего плана погони за графом Эссексом — ничего другого, сказать по правде, королю теперь и не оставалось. Однако, получив известие, что долгих переходов граф Эссекс не делает, Его Величество замедлил свой марш, с тем чтобы пополнить армию войсками из Бристоля и других городов — в твердой уверенности, что он успеет навязать бой армии графа Эссекса, уже подходившей к Эксетеру, еще до того, как граф сможет вернуться в Лондон.

Между тем военное счастье начало изменять Эссексу: действовавший теперь, против своего обыкновения, опрометчиво и неискусно, он попал в лабиринт, из которого так и не сумел выбраться. Когда граф подступил к Эксетеру и, совершенно убежденный, что уже не встретит неприятеля, способного ему помешать, вознамерился было осадить город — ведь он оставил короля в отчаянном положении и вдобавок в соседстве с грозным войском сэра Уильяма Уоллера — вдруг пришло известие, что сэр Уильям Уоллер разбит, а король со всей своей армией движется на запад, в погоню за ним, Эссексом, причем ни Уоллер, ни какие-либо другие войска уже не пытаются его преследовать, чтобы затруднить или замедлить его марш. Известие это ошеломило графа, внушив ему подозрение, что сам Парламент его предал и коварно замышляет его погубить.

В самом деле, взаимное недоверие между ними чрезвычайно к тому времени усилилось. Когда Эссекс двинулся на запад, поручив преследование короля Уоллеру, Парламент истолковал этот шаг как прямую декларацию того, что сражаться против особы Его Величества он более не намерен. Со своей стороны, граф ясно видел, сколь несходные чувства питает и как по-разному заботится Парламент о его армии и об армии графа Манчестера — которую Палаты ценили так высоко, что, заключал Эссекс, судьба его войска стала им совершенно безразличной; в противном случае, рассуждал он, невозможно объяснить, почему Уоллер после своей, не такой уж серьезной неудачи не смог двинуться в погоню за