История Великого мятежа - Эдуард Гайд лорд Кларендон

тем целям, ради которых Парламент поднял оружие. Однако после вторжения шотландцев в Англию, продолжал король, все его мирные предложения отвергались, что угрожает королевству неминуемой гибелью, если только граф, опираясь на свое могущество и авторитет, не убедит заседающих в Вестминстере дать согласие на мир, способный спасти Англию. Далее следовали чрезвычайно разумные доводы в пользу совместных действий графа и Его Величества, а также любезные уверения в том, что король навсегда сохранит благодарную память о заслугах и достоинствах Эссекса. Кроме того, король просил о пропуске для м-ра Гардинга, постельничего принца Уэльского — джентльмена, которого граф хорошо знал и искренне любил; непосредственно же ходатайствовать о выдаче этого пропуска король поручил месье Ришоту.

Граф тепло встретил племянника, вручившего ему письмо короля; когда же Эссекс прочел письмо, а лорд Бошан сообщил, что месье Ришот (человек, отлично графу известный) имеет что-то ему передать от имени короля, граф увел Ришота в свою комнату, где (в присутствии одного лишь Бошана) осведомился, что именно тот хочет ему сказать. Француз объяснил, что ему поручено прежде всего хлопотать о пропуске для м-ра Гардинга: тот должен привезти с собой важные предложения, которые, как он, Ришот, смеет думать, не покажутся графу неприемлемыми. Граф кратко ответил, что явиться сюда м-ру Гардингу он не разрешит и ни в какие переговоры с королем не вступит, ибо не имеет на сей счет приказа от Парламента. Тогда Ришот вошел в некоторые подробности относительно того, о чем должен сообщить м-р Гардинг — об искреннем стремлении короля к миру, о единодушном желании лордов, как пребывающих в Оксфорде, так и находящихся на службе в армии, спасти королевство от завоевания его шотландцами, а также о готовности короля предоставить любые гарантии исполнения всего им обещанного. На это граф мрачно ответил, что, в соответствии с патентом на должность главнокомандующего, он обязан защищать особу короля и его потомство, и что лучший совет, какой он только может дать Его Величеству — это возвратиться к своему Парламенту.

Как только король узнал о судьбе своего письма и понял, что подобными обращениями ничего не добьется, он решил взяться за дело по-другому и как можно скорее дать бой неприятелю. Уже на следующий день он двинул на врага всю свою армию; после многочисленных кавалерийских стычек неприятель оставил часть занимаемой им обширной пустоши и отошел к холму близ парка лорда Мохена в Боконноке (усадьба лорда служила неприятелю удобными квартирами). Всю ночь армии провели в поле, в виду друг друга, и многие полагают, что если бы король, несмотря на не совсем выгодную позицию, тогда же предпринял решительную атаку (чего очень хотела армия), то неприятель был бы легко разбит, ведь дух солдат Его Величества был высок и они прямо-таки рвались в бой, и, напротив, войска Эссекса, неожиданно для себя оказавшиеся в такой близости от врага, пребывали, по-видимому, в смятении и беспорядке. Впрочем, людям свойственно после подобных событий выступать с суровыми суждениями, выискивая ошибки как в том, что было сделано, так и в том, чего сделано не было.

На другое утро король созвал военный совет, чтобы определить, следует ли уже сейчас попытаться принудить неприятеля к сражению. Решили, однако, что это нецелесообразно и что разумнее будет дождаться, когда подоспеет сэр Ричард Гренвилл, который все еще находился в Западном Корнуолле, имея под своим началом, как доносили, восемь тысяч пехоты и кавалерии (на самом же деле — гораздо меньше). Всей пехоте приказали занять позиции у живых изгородей, которые можно было использовать наподобие брустверов, защищающих от неприятеля. Его Величество устроил главную квартиру в усадьбе лорда Мохена, которую за день до того, когда королевская армия двинулась вперед, любезно уступил граф Эссекс. Большая часть кавалерии расположилась между Лискардом и морем; каждый день она вынуждала неприятеля отступать, все теснее его сжимая. В этом положении армии оставались в виду друг друга три или четыре дня. И тут вновь дал о себе знать скверный дух недовольства, уже давно овладевший многими кавалерийскими офицерами. Некоторые из них, беседуя с пленными (а их брали каждый день, и порой — высокого звания), пришли к твердому убеждению, что Эссекс упорно отказывается от переговоров с королем лишь потому, что опасается, как бы король, когда он, граф, окажется у него в руках, не пожелал отомстить парламентскому главнокомандующему за все зло, которое тот успел ему причинить; и что, получив надежные гарантии исполнения обещанного Его Величеством, граф быстро согласится на переговоры.

Получив столь «надежные» сведения, эти тонкие политики взяли на себя смелость составить письмо, каковое, по их замыслу, должны были подписать главнокомандующий и все старшие офицеры армии. Заявив в самом его начале, что король разрешил им послать это письмо графу, они предлагали Эссексу с шестью выбранными им самим офицерами встретиться с их главнокомандующим и шестью другими офицерами, коим велено будет сопровождать Брентфорда; если же Эссекс не пожелает участвовать в переговорах лично, то шесть офицеров короля встретятся с шестью его офицерами в любом подходящем месте, где эти офицеры, а также каждый офицер, подписавший настоящее письмо, поклянутся честью джентльмена и солдата добиваться, не щадя собственной жизни, строго соблюдения всего того, что будет обещано Его Величеством; так что ни один человек, уверяли авторы письма, уже не сумеет помешать или воспрепятствовать выполнению обещаний короля. Составив это письмо, показав его многим своим товарищам и получив их одобрение, они решили вручить его королю и покорно просить Его Величество дозволить им отправить его Эссексу.

Вызывающая дерзость тех, кто задумал и составил подобное послание, была воистину непростительной и заслуживала по закону самой суровой кары; но когда письмо показали королю, многие особы, не одобрявшие образ действий его авторов, наслушавшись других людей, пришли к убеждению, что оно может принести известную пользу, и в конце концов уговорили короля дать согласие на то, чтобы офицеры его подписали, а главнокомандующий отправил его с трубачом Эссексу. Его Величество, полагая, что настоящее письмо будет принято графом ничуть не лучше, чем его собственное, надеялся, что, отвергнув послание офицеров, Эссекс поможет ему покончить с духом непокорства в армии, и его перестанут беспокоить дерзкими и досадными обращениями, тогда как у офицеров и солдат, разгневанных оскорбительным пренебрежением Эссекса к их посланию, прибавится энергии и боевого задора. А потому принц Мориц, генерал Горинг и все старшие офицеры армии подписали письмо, трубач доставил его Эссексу — а тот на следующий день дал такой ответ:

«Милорды, в начале вашего письма вы сообщаете, кто уполномочил вас его