Народное государство Гитлера: грабеж, расовая война и национал-социализм - Гётц Али

на 1,8 млрд сократились расходы на пособия по безработице. С этой точки зрения государственные кредиты в размере 3,8 млрд рейхсмарок в относительно короткий срок сами собой рефинансировались. Казалось, что политика прогнозирования более благоприятного будущего окупается в буквальном смысле. Пропаганда выдумала формулу германского экономического чуда[80], а признанный экономист Гюнтер Шмёльдерс опубликовал свои эссе «Эпохи высокой эффективности финансовой экономики рейха» и «Совершенная ценовая политика»[81].

Но из-за того что правительство почти на 300 % превысило свои дополнительные доходы статьей расходов, за первые два года режима национал-социализма государственный долг вырос на 10,3 млрд рейхсмарок[82]. Единственным важным налогом, который был поднят для покрытия все больше растущего дефицита перед началом войны, был налог на прибыль, введенный Веймарской республикой в 1920 году. Повышение этого налога в два раза (с 20 до 40 %) происходило в четыре этапа в период с августа 1936 года по июль 1939-го и проводилось с целью ударить, в частности, по тем корпорациям, которые зарабатывали деньги на буме производства вооружений. Одновременно государство расширило базу налогообложения компаний, то есть значительно сузило возможности списания основных средств[83]. Если в 1935 году доходы государства от налога на прибыль составляли 600 млн рейхсмарок, то к 1938 году они достигли 2,4 млрд рейхсмарок. В 1935 году их доля в общей сумме налоговых поступлений составляла 7 %, а в 1938 году – уже 14[84]. Германское руководство четко понимало политическую выгоду от таких социально-уравнительных мер. В годовом отчете Главного управления безопасности за 1938 год отмечалось: «Повышение налога на прибыль производит благоприятное впечатление, особенно на рабочий класс». Оно воспринималось как знак того, что расходы на вооружение будут покрыты «за счет справедливого распределения нагрузки» и «высокие прибыли крупных компаний будут использованы соответствующим образом»[85].

Имеющая широкий спектр действия социальная и налоговая политика облегчила жизнь многим семьям, закон о подоходном налоге от октября 1934 года значительно увеличил необлагаемую налогом базовую сумму, дав преимущество малоимущим. Реформа была разработана таким образом, чтобы государственные доходы в целом не сокращались. Поэтому необходимо было компенсировать разницу «соответствующим дополнительным налогообложением одиноких людей, состоящих в бездетном браке пар, а при определенном уровне доходов – и супругов с одним или двумя детьми». Уравнивание бремени семейных расходов, введенное по причинам демографической политики, также включало ссуды для вступающих в первый брак, доплаты на обустройство квартиры, субсидии на получение образования и детские пособия. Хотя в абсолютных цифрах рейх потратил на это до 1941 года относительно небольшую сумму – немногим более 3 млрд рейхсмарок[86].

Страховой сбор на случай безработицы, который наемные работники должны были платить до 1934 года, был немного снижен и в целях уравнивания взимался со всех налогоплательщиков по более высокой налоговой ставке. Пересмотр налогов, который основывался на идее равенства, также включал в себя и их повышение: безработица вскоре снизилась, но страховой сбор на случай безработицы (в так называемый фонд оплаты труда) остался в полном объеме[87].

С 1933 до середины 1939 года Германский рейх потратил на вооружение около 45 млрд рейхсмарок. Сумма по тем временам просто астрономическая: она более чем в три раза превышала весь доход рейха в 1937 бюджетном году. Следовательно, на конец августа 1939 года долг составлял уже 37,4 млрд рейхсмарок[88]. Борьба с безработицей и перевооружение финансировались за счет огромных кредитов. Даже Геббельс, любивший высмеивать финансистов как «мелких буржуа», писал в своем дневнике о «бешеном финансовом дефиците»[89].

Поэтому в январе 1939 года правление Рейхсбанка выразило Гитлеру свой протест: «Неограниченный рост государственных расходов подрывает любую попытку составления регулярного бюджета, ставит государственные финансы на грань краха, несмотря на сильное ужесточение налогового пресса, и разрушает центральный банк и национальную валюту. Не существует ни одного гениального и хитроумного рецепта или системы финансовой и монетарной технологии, никакой организации и никаких мер контроля, которые были бы достаточно эффективны для сдерживания разрушительного воздействия чрезмерных расходов на нашу валюту. Ни один центральный банк не способен поддерживать национальную валюту в условиях инфляционной политики государственных расходов»[90].

Авторы письма слишком долго продвигали долговую политику с помощью всевозможных хитрых финансовых манипуляций, и этот протест привел к отставке части правления и президента Рейхсбанка Ялмара Шахта. Вместо него президентом по совместительству был назначен министр экономики Вальтер Функ, уже когда-то занимавший этот пост. В дальнейшем текущими делами Рейхсбанка в должности исполнительного вице-президента занимался Эмиль Пуль – солидный, политически незаметный эксперт по валютам, которому помогали сотни высококвалифицированных специалистов-чиновников, затем отправленных в финансовые структуры всей оккупированной Европы. Иногда Пуль позволял себе саркастические и откровенные высказывания о возможностях правительства рейха, но до 1945 года действовал в его интересах. По профессиональным причинам его устраивали любые средства защиты германской валюты. Он прятал в бункерах награбленное золото из всех мыслимых источников. Гораздо менее важный пост второго заместителя президента Рейхсбанка занимал Курт Ланге, обязанный взлетом своей карьеры исключительно НСДАП.

В 1939 году финансовые потребности гражданских ведомств составляли 16,3, а потребности вермахта – 20,5 млрд рейхсмарок. При регулярных государственных доходах приблизительно 17–18 млрд марок в год обслуживание долга уже поглощало 3,3 млрд[91]. Карл Фридрих Гёрделер (который впоследствии стал одной из центральных фигур германского Сопротивления) с самого начала характеризовал такое обращение с расходами как «финансовое безумие». В своей заметке от 1 июля 1940 года, написанной в дни мнимого «величайшего военного успеха» (победы над Францией), он сухо констатировал: «Финансы рейха расшатаны». Если бы война продолжилась, то к концу 1941 года «три пятых годового дохода <…> пришлось бы отдать на выплату прошлых долгов». «Таким образом, это означает, что бездонная долговая трясина рейха привела к тому, что обслуживание долга больше не может покрываться текущими доходами, а долги все больше и больше увеличиваются просто за счет своего существования»[92].

Гитлер прикрывал шаткое финансовое положение рейха (о котором знали он и его команда) скачкообразными военными операциями, за счет искалеченных судеб миллионов людей. Как будет показано ниже, экспроприация имущества, депортации и массовые убийства стали важными источниками пополнения государственных финансов Германии. В 1942 году статс-секретарь рейхсминистерства финансов Рейнгардт категорически заявил: «Постоянно требуемые для уплаты процентов и погашения долга рейха суммы должны покрываться за счет доходов, непрерывно получаемых от управления и эксплуатации восточных территорий»[93]. Режиму нужна была каждодневная военная дестабилизация окраин для создания видимости стабильности внутри страны. «Уже готовятся огромные планы по вооружению и строительству», – писал Гёрделер в 1940 году и продолжал: «Всему германскому народу гарантируется пенсия. По мере расширения контролируемых территорий нас