Дом по соседству - Пайсано

— Я ее брат, — сказал Гарри, садясь рядом с Гермионой, он иногда пользовался такой краткой формой, чтобы не рассказывать всю свою историю. — Меня зовут Гарри. Мы будем учиться вместе.

— Хорошо, Гарри, только сиди тихо, — сказала учительница, ей еще предстояло успокоить целый класс первоклашек, которых появление Гарри из ниоткуда в центре класса удивило не меньше, чем ее.

— Гарри, как ты меня нашел? — тихо спросила Гермиона.

— Как, как, — ответил Гарри и указал глазами на соседей, намекая, что Статут запрещает отвечать на такие вопросы при тех, кто не знает о существовании волшебного мира. — Я же сказал тебе, что я тебя не отпущу.

— Сейчас прибудут обливиаторы, и я даже помнить всего этого не буду, — прошептала Гермиона в ухо Гарри, а потом крепко сжала под партой его руку. Она уже не раз видела, как действует стихийная магия, и запомнила, что это происходит почти исключительно тогда, когда маг находится в отчаянном положении и его желание чего-то так велико, что весь мир как будто прогибается под него. Может, только теперь она поняла, как сильно Гарри не хотел с ней расставаться, и задумалась, о чем и почему он молчал все это время.

— Ты будешь помнить, — заверил ее Гарри. — Как только здесь появится человек в мантии, я снова скажу, что ты моя сестра.

К счастью для Гарри, искали его довольно долго и в процессе поисков поняли, кто именно пропал, так что обливиаторы подняли аврорат и отправили за Гарри Кингсли, которому они только рады были сплавить свою работу. Кингсли зашел в класс ближе к концу второго урока, выгнал Гарри и Гермиону в коридор, довольно долго провозился в классе и расспрашивал Гарри о случившемся уже на переменке.

А из школы Кингсли аппарировал сразу в клинику Грейнджеров — их, конечно, и следовало поставить в известность о произошедшем, но у Кингсли был на уме и другой разговор.

— Сначала полчаса бегали обливиаторы, потом битый час потел я, — рассказывал Кингсли доктору Грейнджеру. — Это же стихийная магия, Джон, это не запретишь — но черт знает, стихийную аппарацию лично я вижу впервые, и что будет дальше, тебе не предскажет и Дамблдор. Если завтра даже то же самое опять по новой, а потом и послезавтра — я же облысею весь уже к концу недели. Давай лучше они будут в школу тоже вместе ходить.

— А я, по-твоему, не облысею второго подряд ребенка в школу собирать? — немного недовольно сказал доктор Грейнджер. — Учебники покупать, тетрадки, пенал, карандаши…

— Ты мне это рассказываешь? У меня у самого сын в пятом классе. Ну поделятся они пока друг с другом чем-нибудь, и потом ты их будешь всегда в один класс собирать. Соглашайся, тебе же легче будет.

— С учительницей еще договариваться, с директором, документы собирать…

— А я уже память им изменил, они думают, что Гарри там с самой первой минуты учится.

— Кингсли, ты знаешь, что ты наглец? — спросил доктор Грейнджер, который понял, что его согласие спрашивали только для вида.

— А как же! — ответил Кингсли и улыбнулся своей белоснежной на черном фоне улыбкой.

Гарри был решителен и упрям, а многочисленные приключения, в которые они с Гермионой попадали без особого ущерба для здоровья, придали ему уверенности в себе. Во второй школьный день Гарри заприметил третьеклассников, которые гоняли на большой перемене в футбол, и потащил Гермиону за собой.

— Мы за кого будем? — спросил Гарри, когда мяч улетел слишком далеко и за ним побежал тот, кто его так пнул.

— И что, девчонка тоже играть будет? — удивился таким борзым первоклашкам один из игравших, до прихода Гарри играли они в сугубо мужской компании.

— Тебе жалко, что ли?

— А че, ладно, у нас на одного меньше, — вступил второй третьеклассник. — Вы двое сойдете за одного. Так что за нас будете.

В школьный футбол лучше играть в своей весовой категории — или быть очень шустрым, чтобы не попасть под горячую руку или горячую ногу. Гермиона была маленькой и к школьному футболу непривычной, практически сразу ее довольно сильно толкнули — а Гарри заметил, что она разбила коленку и чуть не плачет от обиды, подбежал и сразу залепил обидчику в нос, особо даже не думая о том, что тот выше него на полторы головы — Гарри же решил пойти в школу в шесть лет, а не в семь, как положено. Третьеклассник сначала опешил, но потом получил еще и болезненный пинок в коленку, разозлился, схватил Гарри за грудки и бросил на землю, примериваясь навалиться сверху и оттузить. Гарри выставил ногу, чтобы не дать на себя упасть, он еще собирался побороться, да и не сильно боялся своего соперника, а вот Гермиона за него испугалась и крикнула «Не трогай!» изо всех сил — третьеклассник отлетел от Гарри футов на десять, упал лицом вниз и встать уже не смог, потому что его руки прилипли к бокам и никак не отклеивались.

— Это не я, — сказал Гарри, а потом вскочил, обнял Гермиону, оторвал ее от земли и стал кружить ее на месте, и они начали кричать и смеяться как сумасшедшие. Это было самое лучшее, что с ними случилось в жизни — они сразу поняли, что через четыре года Гермиона тоже получит письмо из Хогвартса, что они поедут туда в один год, что они теперь не расстанутся уже никогда.

VI

Кингсли поделился с родителями Гермионы прекрасной идеей, что после одиннадцати лет дети будут учиться только магии и, чтобы не вырастить оболтуса, который ни в зуб ногой ни в истории, ни в географии, нужно прыгать через класс. Этой идее Гарри и Гермиона были обязаны тем, что, когда МакГонагалл навестила их в конце сентября 1990 года, они пошли уже не в пятый класс, а в восьмой. Их одноклассникам было по четырнадцать лет, некоторые из них тайком начинали курить, некоторые бегали после школы пить пиво, на глазах у Гарри и Гермионы развивались первые школьные романы — они оба держались чуть особняком, но с этими же ребятами они ходили и в седьмой класс, и одноклассники уже привыкли к своим вундеркиндам, да и