Опасная граница - Томас Дж. Барфилд

Личное знакомство с природными условиями Монголии было редкостью среди китайских военачальников во времена правления национальных династий, поскольку служба на границе и знание обычаев кочевников не ценились в обществе. Опытные пограничные чиновники посылали в столицу глубокие и содержательные докладные записки, касавшиеся кочевников, но эти записки обычно игнорировались при дворе, и такие чиновники редко выдвигались на ответственные политические должности. Широкомасштабными военными кампаниями чаще всего руководили люди, сведущие скорее в дворцовой политике, чем в сложных проблемах руководства армией. За исключением нескольких императоров, таких как танский Тай-цзун или минский Юн-ло, китайские правители видели в землях к северу от границы terra incognita — единственный регион в Восточной Азии, который неуклонно отвергал китайские представления о мировом порядке.

Иноземные императоры гораздо лучше понимали особенности северных пограничных народов. Помимо прочего, это объяснялось тем, что они любили посещать данный регион. Кан-си с большим удовольствием участвовал в степных кампаниях, рассматривая их как прекрасную возможность отдохнуть от условностей дворцовой жизни и пекинского протокола.

Когда человек оказывается за пределами Великой стены, воздух и земля обновляют его дух: человек сходит с проторенной дороги и вторгается в дикую страну; видит горы, густо покрытые лесами, «зелеными и плотными, как стоящие хлеба». По мере того как он продвигается на север, перед ним открываются все новые виды, его глаза охватывают сотни верст, вместо чувства скованности появляется ощущение свободы[347].

Весной 1696 г. Кан-си стремительно двинул цинскую армию на север и принялся преследовать Галдана, вероятно, опираясь на разведывательные данные, полученные от Цэван-Рабтана, который направил свои войска на восток. Застигнутый врасплох, Галдан ускользнул от первой колонны имперских войск, но тут же попал в ловушку ко второй в районе Чжао Модо. Здесь войска Галдана были уничтожены, а многие из тех, кто выжил, присоединились к Цэван-Рабтану. Сам Галдан бежал вместе с небольшой группой своих сподвижников на Алтай. На следующий год Кан-си продолжил его преследование. Эта экспедиция больше напоминала охоту, чем войну, и закончилась самоубийством Галдана. Воспользовавшись своим присутствием в западных землях, Кан-си снова взял под контроль Хами.

В поражении Галдана часто видят закат джунгарской империи. На самом деле это было не так. Успех Кан-си, во многом обусловленный его полководческим талантом, не был бы столь решительным без помощи Цэван-Рабтана, который изолировал Галдана и лишил его поддержки со стороны джунгарских войск. После битвы в Чжао Модо Цэван-Рабтан занял господствующее положение в Западной Монголии и не дал Галдану оправиться от поражения. С точки зрения джунгаров, Цэван-Рабтан просто манипулировал маньчжурами и воспользовался их помощью в междоусобной войне против своего дяди. Джунгарская империя вовсе не была разрушена и сохранила внутреннюю структуру. Кан-си не предпринимал попыток завоевать ее.

После смерти дяди Цэван-Рабтан был признан бесспорным правителем джунгаров. Заключая соглашение с маньчжурами в интересах свержения дяди, Цэван-Рабтан следовал политике, напоминающей стратегию внутренней границы, когда слабейшая из сторон во время междоусобной войны в степи искала союза с Китаем для уничтожения своего соперника. Такие союзы обычно заключались, когда слабейшая из партий оттеснялась непосредственно к границам Китая и официально подчинялась ему, получая в обмен на это субсидии, право торговать и, в некоторых случаях, военную помощь. Такое взаимодействие с Китаем не обязательно означало реальное подчинение, и кочевники часто разрывали вассальные отношения после окончания междоусобной войны. Цэван-Рабтан никогда не вступал в официальный союз с Китаем, однако он, подобно прежним кочевым правителям, использовал вооруженные силы Китая для завершения междоусобной войны в степи. За свою победу он заплатил утратой Северной Монголии к востоку от Алтая, которая отныне находилась под непосредственным контролем Цин.

Даже после побед Кан-си угроза Северной Монголии со стороны джунгаров оставалась одной из главных проблем цинской пограничной политики, поскольку маньчжуры рассматривали эту территорию как базовую линию своей обороны. Они заставляли халха-монголов выделять людей для охраны ключевых участков границы, сохранять постоянную боеготовность и поддерживать систему почтовой связи с перекладными лошадьми, которая обеспечивала быструю доставку новостей с границы прямо в Пекин. Такие меры предосторожности были оправданны, поскольку цели Цэван-Рабтана были схожи с целями Галдана: он намеревался вернуть себе Северную Монголию, создав стратегические условия, необходимые для отделения халха-монголов от цинской империи.

Конфликт между джунгарами и Цин по поводу Северной Монголии вылился в позиционное противостояние. Джунгары старались занять настолько выгодную стратегическую позицию, чтобы Монголия сама упала к их ногам. Нападения, сражения, действия политиков — все было направлено на достижение контроля над Монголией, однако настоящих, действительных сражений в самой Монголии было немного. Значительное влияние на положение дел в ней оказывали события в Тибете, Туркестане и Сибири. Цин пыталась противостоять комплексной угрозе, вмешиваясь в политические процессы, происходящие далеко за пределами Монголии, и не позволяя джунгарам добиться стратегического преимущества. Подобно двум мастерам-шахматистам, Цэван-Рабтан и Кан-си часто были озабочены скорее шагами своего противника, чем достижением немедленного результата.

Цэван-Рабтану приходилось уделять внимание не только восточному, но и западному фронту. Здесь его соперниками были казахи — большая кочевая конфедерация, сложившаяся в широкой степной полосе между озером Балхаш и рекой Урал к северу от Каспийского моря. В конце XVI в. казахи продвинулись на юг и захватили города Ташкент и Туркестан у узбеков — народа, в значительной своей части перешедшего к оседлости. Туркестан стал столицей казахских ханов, стоявших во главе союза трех довольно самостоятельных орд (жузов). Центром конфликта между джунгарами и казахами длительное время был вопрос о контроле над долиной реки Или, где Цэван-Рабтан собирался построить столицу. Этот территориальный спор подогревался резкими религиозными противоречиями между буддистами-джунгарами и мусульманами-казахами.

Поражение Галдана от Цин было радостной новостью для казахов, которые продемонстрировали презрение к джунгарам, убив их послов и захватив торговые караваны. В 1698 г., через год после захвата власти, Цэван-Рабтан ответил на этот вызов, нанеся казахам сокрушительное поражение. Однако, несмотря на то что джунгары постоянно побеждали казахов-мусульман на западе (так же, как их предшественники ойраты начиная со времен Эсэна), они не обнаруживали большого интереса к расширению своих владений в западном направлении. Для кочевых империй, ориентированных на Китай, Западный Туркестан всегда представлялся второстепенной целью. После завоевания он неизменно отделялся и образовывал самостоятельную государственную единицу, как это происходило во времена Первой Тюркской империи или после смерти Чингис-хана. Традиционно ориентированные на Китай империи редко распространяли свою власть западнее хребтов Тянь-Шаня и Памира. Джунгары организовывали военные походы на запад только в ответ на провокации казахов или в том случае, если на границе с Китаем складывалось совершенно безвыходное положение.

После казахской кампании Цэван-Рабтан в основном поддерживал мирные отношения