Избранные труды. Том IV - Олимпиад Соломонович Иоффе

– Быстрей, ребята. Отступаем.

Мы ринулись из землянки и, толкая друг друга, побежали на восток. Меня подобрала чья-то легковушка, которая промчала нас километров на сто в сторону Кандалакши. А там тихо, спокойно, и кухня рядом – можно «щец» похлебать. Войны как не бывало. Так закончился мой первый военный день.

23. Вскоре комдив генерал-майор Шевченко был сменен майором Мещеряковым. Это удивило окружение и поддерживало в самом Мещерякове комплекс неполноценности. Отсюда его непонятные выходки. Например, невзлюбил он политрука одного дивизионного подразделения. Но скромный и дисциплинированный политрук не давал повода для придирок. Повод, однако, нашелся сам собой.

Жилище лейтенанта-политрука было построено из сухих железнодорожных шпал, легко воспламеняющихся. Как-то из-за сильного отопления жилище загорелось, и враг тотчас открыл огонь по возникшему пламени на КП дивизии.

Возникла напряженная атмосфера. В гашении пожара принимали активное участие все, кто мог. Сам комдив руководил этим делом. Только лейтенант-политрук стоял в стороне и, вынеся из землянки шинель и гитару, никак не мог очухаться. А когда гашение пожара закончилось, он, ни о чем не думая, взял гитару, сыграл на ней пару аккордов траурного марша Шопена и ушел прочь.

Все эти факты легли в основу версии произошедшего, составленной комдивом: лейтенант был пьян, в пьяном виде спалил землянку, а потом на гитаре сыграл ей похоронный марш. Комиссар дивизии Шишкин отправился в подразделение лейтенанта «пронюхать» обстановку. Среди прочего заговорил о соленой капусте, хранившейся в землянке у него с комдивом. Как назло, лейтенант клюнул на эту приманку, попросив немного капусты, и таким образом версия комдива была готова.

Одно только обстоятельство подрывало эту версию целиком: лейтенант не пил, и об этом знало все окружение. И поэтому когда прокурор дивизии Бурдин был вызван к комдиву, приказавшему возбудить дело против лейтенанта, он смело возразил:

– Лейтенант не пьет. Это знает все его окружение, в том числе и я. Не могу возбудить против него дело. Разве что Вы прикажете считать доказательством его пьянства Ваш собственный приказ.

Комдив опешил, но продолжал упорствовать, наталкиваясь на каменное сопротивление прокурора.

И комдив продолжал искать хотя бы маленькие поводы для ущемления лейтенанта. Таким поводом оказались собаки: их было две на КП дивизии – у комдива и у лейтенанта. Последовал общий приказ: запретить держать на КП собак, а имеющихся уничтожить.

Адъютант комдива пришел к лейтенанту смущенный и потребовал выдать Бобку – симпатичного и умнейшего пса – всеобщего любимца. Бобка погиб, но история на этом не закончилась.

Армейское начальство, решив положить конец несуразной вражде комдива и лейтенанта, перевело последнего в политотдел армии. Тот, уезжая из дивизии, умудрился украсть болонку комдива. Комдив не мог теперь достигать своих целей приказами. Пришлось пойти на переговоры. Они закончились капитуляцией лейтенанта: пришлось отдать собаку комдиву.

24. Командиры, привыкшие к передовой, чувствовали себя совершенно безоружными, оказавшись наверху. И наоборот, командиры верхнего эшелона, попадавшие даже не на самую передовую, а хотя бы поближе к ней, распоясывались донельзя. Вот два примера. Мне не приходилось встречать такого боевого командира полка, как майор Бутов. Судьба часто ставила его в тяжелейшее положение. Однажды он оседлал сопку, обе вершины которой занимали немцы. Связь с ним была опасной. Отойдешь левее или правее, попадешь к врагу. Нужно было идти прямо, никуда не отклоняясь, чтобы не попасть в плен. А что значило идти прямо по лесной гористой местности – этого никто не мог объяснить. Вот вы поплутали в такой местности, предохраняя себя от плена заряженным пистолетом. И что же? Войдя в землянку Бутова, встречаете оживленное лицо с весело подмигивающими глазами. Он спокойно отдавал приказы: не только как отбивать противника, но и как перехватывать солдат, бежавших к врагу в этом месте больше, чем в каком бы то ни было. А комполка находил место для встречи, шутки, улыбки и даже смеха, если он оправдывался обстоятельствами. Прощаясь, напутствовал, как идти, забывая, что в постоянной опасности оставался он, а мы, пришельцы, уходим от нее, следуя его мудрым напутствиям.

Прошло какое-то время и довелось вновь встретиться с Бутовым, но уже не на линии огня, а по дороге в офицерскую столовую военного городка. Человека как будто подменили. Он шел неуверенным шагом как бы боясь оступиться и, обрадовавшись знакомым, выспрашивал у них, как вести себя в офицерской столовой, что есть вилкой, а что рукамиит. п.

Пример, противоположный Бутову, составил батальонный командир из политотдела армии, с которым довелось встретиться на дивизионном пункте полевой связи. Излишне говорить, что этот пункт находился ближе к передовой, чем политотдел армии. Но это была еще далеко не передовая, и правила, к ней относящиеся (например, расстрел на месте за невыполнение приказа), здесь не применялись. Однако инструктору армполитотдела все представлялось в ином свете. Он решил, что находится на самой передовой и наконец может применить свою высокую власть батальонного комиссара. Благо случай представился. Один лейтенант, в ожидании почты для своей части, стоял явно не по форме: руки в брюки, плащ расстегнут. Ему-то инструктор и дал команду «смирно». Лейтенант этой команды не слышал и продолжал стоять в той же позе. Но он четко услышал щелчок взводимого пистолета и, обернувшись, увидел, что батальонный комиссар собирается в него выстрелить. Лейтенант не растерялся и подал своему окружению команду: «Взять!» В мгновение ока армейского комиссара связали, уложили на машину и доставили к командиру дивизии. Тот, спокойно разобравшись, сделал внушение лейтенанту, а затем объяснил батальонному комиссару всю несуразность его поведения вдали от передовой: «Судить бы Вас надо, – закончил командир дивизии. – Да, к счастью Ваша разнузданная храбрость ни к каким последствиям не привела».

25. В условиях войны противоположность характеров сказывалась не раз. Я уже рассказывал о прокуроре, спасавшем подчиненного. Но бывало и так, что начальство спасало своих подчиненных от прокурора.

Лейтенант политотдела дивизии отправился в командировку в политотдел корпуса. В связи с этим было решено отправить ежедневное донесение не спецпочтой, а вручную, через лейтенанта. Тот знал о степени секретности такого документа, потому что не раз был предупрежден об этом отправителем. Сев на попутную машину, перевозившую лес на КП корпуса, он увидел знакомого ему еще по институту, а теперь прокурора корпуса Винника. Тот тоже узнал лейтенанта. Разговорились. Вспомнили старое – веселые, подчас юмористические ситуации. В общем, побеседовали, если не как старые, то как новые друзья. Но на остановке у КП корпуса лейтенант обнаружил исчезновение пакета с донесением. Растерянность так проступила на его лице, что Винник не мог удержаться от вопроса:

– Что случилось?

– Да вот, мы разговаривали, и я забыл о пакете, а теперь обнаружил, что он исчез.

– Нужно поискать в машине, он мог упасть между толстыми бревнами, – посоветовал Винник.

– Да как пробраться через сухие щепки и толстые деревья? – возразил лейтенант и побежал в политотдел.

Там он вызвал своего начальника, участвовавшего в совещании, и сообщилослучившемся:

– Подожди, – успокоил его начальник.

– На чьей машине ты ехал?

– На машине стройбата корпуса, – ответил лейтенант. Начальник вернулся в землянку совещания и возвратился вскоре с начальником корпусного политотдела.

Тот сказал: «Стройбат корпуса рядом. Сейчас мой работник пойдет туда с тобой, и все выяснится».

Оба ушли, но вскоре вернулись с победоносными лицами.

– Пакет нашелся! – воскликнули они в один голос.

Казалось бы, вопрос улажен? Ан нет! Вечером в дивизии раздался корпусной звонок. Винник просит к телефону начальника политотдела. Взяв трубку, тот услышал:

– Я звоню, чтобы получить Вашу санкцию на арест лейтенанта, потерявшего пакет с секретным документом.

– Но пакет нашелся в том виде, в каком был отправлен. Никто к нему доступа не имел.

– Это неважно. Факт потери налицо. Для суда этого достаточно.

– Но целесообразен ли такой суд?

– В нашей стране нет противоречий между законами и целесообразностью.

– Хорошо, мы подумаем.

Подумали и решили ограничиться дисциплинарным взысканием. Винник еще звонил, чего-то домогался, но на том дело и кончилось.

26. Матерщина на войне была распространена еще больше, чем в гражданской жизни. Ругались по поводу и без повода. Исключение составляли разве что закоренелые интеллигенты, но вскоре и они привыкли, а также подчиненные в присутствии начальства, если само начальство не провоцировало их на ругань. В то время бывали обстоятельства, в которых без мата нельзя было обходиться, а конкретная ситуация исключала его применение.

Начальник политотдела читал отчет, составленный его подчиненным. Необходимость выругаться была написана у него на лице. Но рядом сидела и что-то печатала машинистка.