Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

неправильной формы и массивным минаретом, превосходившим по размерам и красоте все минареты того времени, так что он тоже был причислен к бесчисленным «чудесам света».64 Девятнадцать порталов, над которыми возвышались подковообразные арки, изящно украшенные цветочным и геометрическим декором из камня, вели во Двор омовений, ныне Патио де лос Наранхос, или Двор апельсинов. В этом прямоугольнике, вымощенном цветной плиткой, стояли четыре фонтана, каждый из которых был вырезан из цельного мраморного блока такого размера, что для его транспортировки из каменоломни на место строительства потребовалось семьдесят волов. Сама мечеть представляла собой лес из 1290 колонн, разделявших внутреннее пространство на одиннадцать нефов и двадцать один придел. От капителей колонн отходили разнообразные арки — одни полукруглые, другие остроконечные, третьи подковообразные, большинство из них с вуасуарами, или клинчатыми камнями, попеременно красными или белыми. Колонны из яшмы, порфира, алебастра или мрамора, вывезенные из руин римской или вестготской Испании, своим количеством создавали впечатление безграничного и завораживающего пространства: Деревянный потолок был испещрен картушами с кораническими и другими надписями. С него свисали 200 люстр с 7000 чаш с ароматическим маслом, которые подавались из резервуаров с маслом в перевернутых христианских колоколах, также подвешенных к крыше. Пол и стены были украшены мозаикой; некоторые из них были из эмалированного стекла, запеченного в насыщенных цветах, и часто содержали серебро или золото; после тысячи лет носки эти дадо все еще сверкают, как драгоценные камни, в стенах собора. Одна часть была выделена под святилище; она была вымощена серебряной и эмалированной плиткой, ограждена богато украшенными дверями, украшена мозаикой, покрыта тремя куполами и отделена деревянным экраном изысканного дизайна. Внутри этого святилища были построены михраб и минбар, на которые художники потратили все свое зрелое мастерство. Сам михраб представлял собой семиугольное углубление, обнесенное золотой стеной, блестяще украшенное эмалевой мозаикой, мраморной резьбой и золотыми надписями на малиновом и голубом фоне, и увенчанное ярусом стройных колонн и трилистниковых арок, прекрасных, как ничто другое в готическом искусстве. Кафедра считалась самой прекрасной в своем роде; она состояла из 37 000 маленьких панелей из слоновой кости и ценных пород дерева — черного, цитрона, алоэ, красного и желтого сандала, соединенных золотыми или серебряными гвоздями и инкрустированных драгоценными камнями. На этом минбаре, в украшенной драгоценностями шкатулке, обтянутой пунцовым шелком с золотыми нитями, покоилась копия Корана, написанная халифом Османом и запятнанная его предсмертной кровью. Нам, предпочитающим украшать наши театры позолотой и латунью, а не одевать наши соборы в драгоценности и золото, убранство Голубой мечети кажется экстравагантным; стены, покрытые кровью эксплуатируемых поколений, колонны, сбивающие с толку своим количеством, подковообразная арка, слабая в структурном и эстетическом отношении, как ожирение на ногах. Другие, однако, судили иначе: аль-Маккари (1591–1632) считал, что эта мечеть «не имеет себе равных ни по размерам, ни по красоте дизайна, ни по вкусу расположения ее украшений, ни по смелости исполнения»;65 и даже ее уменьшенная христианская форма считается «по всеобщему согласию самым красивым мусульманским храмом в мире».66

В мавританской Испании было принято говорить, что «когда музыкант умирает в Кордове и его инструменты должны быть проданы, их отправляют в Севилью; когда богатый человек умирает в Севилье и его библиотека должна быть продана, ее отправляют в Кордову».67 Кордова в X веке была средоточием и вершиной интеллектуальной жизни Испании, хотя Толедо, Гранада и Севилья активно участвовали в умственном подъеме того времени. Мусульманские историки изображают мавританские города как ульи поэтов, ученых, юристов, медиков и ученых; аль-Маккари заполняет шестьдесят страниц их именами.68 Начальных школ было много, но они были платными; Хакам II добавил двадцать семь школ для бесплатного обучения бедняков. Девочки, как и мальчики, посещали школу; несколько мавританских дам стали выдающимися деятелями литературы и искусства.69 Высшее образование давали независимые лекторы в мечетях; их курсы составляли слабо организованный Кордовский университет, который в десятом и одиннадцатом веках уступал по известности только аналогичным учреждениям в Каире и Багдаде. Колледжи были основаны также в Гранаде, Толедо, Севилье, Мурсии, Альмерии, Валенсии, Кадисе.70 Из Багдада была привезена техника изготовления бумаги, росло и умножалось количество книг. В мусульманской Испании было семьдесят библиотек; богачи выставляли напоказ свои марокканские переплеты, а библиофилы собирали редкие или прекрасно иллюстрированные книги. Ученый аль-Хадрам на аукционе в Кордове обнаружил, что его настойчиво перебивают за желанную книгу, пока предложенная цена не превысила стоимость тома. Выигравший торги объяснил, что в его библиотеке есть свободное место, в которое эта книга точно впишется. «Я был так раздосадован, — добавляет аль-Хадрам, — что не мог не сказать ему: «Тот получает орех, у кого нет зубов»».71

Ученые пользовались в мусульманской Испании огромной репутацией, и к ним обращались, просто веря, что ученость и мудрость едины. Богословов и грамматиков можно было найти сотнями; риторов, филологов, лексикографов, антологистов, историков, биографов было великое множество. Абу Мухаммад Али ибн Хазм (994-1064), помимо того, что служил визирем при последних Омейядах, был богословом и историком огромной эрудиции. Его «Книга о религиях и сектах», в которой рассматриваются иудаизм, зороастризм, христианство и основные разновидности магометанства, является одним из самых ранних в мире сочинений по сравнительной религии. Если мы хотим узнать, что образованный мусульманин думал о средневековом христианстве, нам достаточно прочитать один из его параграфов:

Человеческие суеверия не могут не вызывать нашего удивления. Самые многочисленные и цивилизованные народы являются его приверженцами….. Христиан так много, что только Бог может их сосчитать, и они могут похвастаться мудрыми князьями и прославленными философами. Тем не менее они верят, что один — это три, а три — это одно; что один из трех — Отец, другой — Сын, а третий — Дух; что Отец есть Сын и не есть Сын; что человек есть Бог и не есть Бог; что Мессия существовал от вечности и все же был сотворен. Одна из их сект, монофизиты, насчитывающая сотни тысяч, верит, что Создатель был подвергнут бичеванию, избиению, распятию и что три дня вселенная была без правителя.72

Ибн Хазм, в свою очередь, считал, что каждое слово Корана буквально истинно.73

Наука и философия в мусульманской Испании в значительной степени сдерживались страхом, что они повредят вере народа. Маслама ибн Ахмад (ум. в 1007 г.) из Мадрида и Кордовы адаптировал астрономические таблицы аль-Хорезми для Испании. В работе, которая с сомнением приписывается ему, описывается один из многочисленных экспериментов, с помощью которых алхимия была преобразована в химию — получение оксида ртути из ртути.