Моя настоящая жизнь - Олег Павлович Табаков

характеров, а в смысле направления. Назовем его западным или восточным – все равно. А есть еще юго-западное, есть северное, северо-восточное и другие. Вот по такому клинышку умения артиста и накапливаются. Окончательно актер созревает годам к тридцати – кто-то раньше, кто-то позже, но ненамного. Физиологические законы работают и здесь: девочки обгоняют мальчиков.

Артист обогащает свой запас умений, знания о людях всю жизнь.

Остановка в развитии актера может случиться только если он дурак или же если ему «дуют в уши», а он принимает сказанное за реальность. Кстати, мастерством «дутья» чаще всего в совершенстве владеют «родственники со стороны жены» или собутыльники, зависящие от «обдуваемого». Либо иные женщины или мужчины, утверждающие самих себя таким иезуитским способом. В моей памяти сохранились истории людей, уверовавших в свое совершенство и поэтому очень рано закончивших профессиональное развитие…

В настоящий момент мои связи со Школой-студией МХАТ, где я являюсь профессором, зав. кафедрой мастерства актера, не то что не прерваны, а активно продолжаются. Самых талантливых ее выпускников я приглашаю на работу.

Мне кажется, что нынешний ректор Школы-студии МХАТ Анатолий Миронович Смелянский был единственно возможным кандидатом для передачи этой эстафеты. Будучи руководимой Смелянским, Школа-студия МХАТ живет, дышит, обновляется, отвечая потребностям современного русского театра. М. Н. Кедров говорил: «Театральное искусство – как велосипед: либо едет, либо падает». Развивая эту метафору, могу сказать, что Школа-студия «на ходу».

Свойство удивляться чужому таланту

Для меня одним из самых ярких показателей масштабности и одаренности личности является способность человека удивляться и радоваться чужому таланту. Это свойство, которое на самом деле является довольно редким среди людей моей профессии.

Естественно и неудивительно, когда это свойство присуще человеку молодому, склонному испытывать чувство восторга от жизни вообще. Однако с годами человек начинает в большей степени любить себя, нежели кого-то другого. Не нами это, как говорится, заведено, не нами и кончено будет. Но в избранном мною ремесле наличие таких людей является не только помощью в прославлении имени или в утверждении каких-то регалий. На самом деле это материализация настоящего искусства, которое не оставляет людей безучастными в том сложном, комплексном заведении, коим является театр.

Свойство удивляться чужому таланту имеет смысл рассматривать, когда им обладают люди, которые сами по-прежнему не перестают удивлять зрителей. То есть люди, наделенные некими «верительными грамотами» в этом отношении.

Костя Райкин рассказал мне об одном случае, который я хочу привести здесь в качестве примера.

Однажды Аркадий Исаакович Райкин вместе с Костей был на спектакле выдающегося аргентинского оперного певца, композитора и дирижера Хосе Куры, который в последние годы особенно успешно работает как режиссер-постановщик и в различных странах мира, и у нас в Москве, утверждая и прославляя себя с удвоенной силой.

Аркадий Исаакович наблюдал блестящее музыкальное шоу молча, а в конце его вдруг заплакал, причем не прослезился, а именно «слезы брызнули из глаз его»… Если брать реакцию Райкина за самый высокий эталон удивления перед чужим талантом, становится понятно, что оно в природе существует, и Аркадий Исаакович тому подтверждение.

Свойством удивляться чужому таланту такого же высокого порядка обладал Мстислав Леопольдович Ростропович. И поскольку одно из его удивлений было направлено в мой адрес, то я могу свидетельствовать, что такие люди действительно есть. Но это отнюдь не отдельная порода. Скорее, это случается с людьми, абсолютно лишенными каких бы то ни было комплексов.

Конечно, это свойство встречается не только у артистов, но и у людей различных профессий. Но чаще всего испытывают дефицит этого свойства артисты. Мало кто другой был так обласкан зрительским восторгом, как Фаина Георгиевна Раневская. И вдруг кто-то ей говорит: «Как горько от того, что вы так мало реализовали себя». А она, почти заплакав, отвечает: «Пожалуйста, напишите мне все это на бумаге…»

Меня люди удивляли много, чего уж тут говорить. Это и Святослав Теофилович Рихтер, и скрипач Леонид Борисович Коган, и скрипач Айзек Стерн, которые уже ушли из жизни.

Да и среди людей моего цеха таковых было немало. Та же Фаина Георгиевна Раневская. Это не значит, что у нее не было ролей неудачных. Ее работа в спектакле «Правда – хорошо, а счастье – лучше», где она играла няньку Фелицату, – единственное, что я мог бы подвергнуть сомнению. Если говорить о мхатовцах, то в первую очередь это мой учитель Василий Осипович Топорков. Разительными были взлеты у Бориса Николаевича Ливанова, у Алексея Николаевича Грибова.

Когда я заканчивал Школу-студию МХАТ, Дмитрий Николаевич Орлов был актером МХАТа и играл не слишком большие роли, в частности спекулянта по фамилии Моченых. Но то, что меня приводило в истинный восторг, так это его работа на радио, где звучали и «Василий Теркин», и «Конек-Горбунок» в его исполнении. Собственно, после него-то я и решился посягнуть на эти произведения – просто потому, что в моем детстве по радио звучал этот волшебный голос Дмитрия Николаевича Орлова. Поразительными и чрезвычайно заражающими были актеры Театра имени Евгения Вахтангова: Николай Олимпиевич Гриценко, Николай Сергеевич Плотников. Удивительным по честности и страсти актером был Михаил Александрович Ульянов. Александр Николаевич Щеголев, артист саратовского ТЮЗа – того, «киселевского» набора труппы.

Это встречается и сейчас.

Поразительные работы делает Костя Райкин. Валерий Фокин в начале десятых годов поставил в «Сатириконе» спектакль «Константин Райкин. Вечер с Достоевским» по повести «Записки из подполья», где также участвует великолепный Авангард Леонтьев.

Удивительными получаются работы у некоторых артистов не только в театре, но и в кинематографе. Фильм «Осенний марафон», при всей моей любви к Олегу Басилашвили, запомнился мне ролью, которую играет Марина Неелова. И еще меньшей ролью, которую играет Галя Волчек. Поразительные по «подсмотренности» и парадоксальности человеческого бытия работы. Это как пример.

И сейчас я достаточно часто смотрю с нежностью и восторгом некоторые киноработы Володи Машкова, Жени Миронова, Сергея Безрукова.

Говорить об артистах подвального театра мне несколько сложнее – мне неловко, поскольку я причастен к обучению большинства из них. Я до сих пор с восторгом смотрю на работы Михаила Хомякова и Авангарда Леонтьева в гоголевской «Женитьбе», поставленной Олегом Тополянским. С этой же мерой удивления я смотрю на некоторые работы Сергея Угрюмова, Виталия Егорова или Марины Зудиной.

Если не я, то кто?

Обновление необходимо везде и всегда. Главная, всерьез тревожащая меня проблема – это подготовка следующего театрального поколения, которая должна носить характер не разовых акций, от студии к студии, а перманентного отлаженного процесса.

Но еще сильнее волнует меня отсутствие у абсолютного большинства современных, успешных, талантливых актеров потребности передавать свои