Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

class="v">Мужей оробелых и мертвую тушу слоновью

Увидел Дурьодхана, сам истекающий кровью.

И, вспять повернув колесницу, он, словно в тумане,

Охвачен смятеньем, назад поскакал с поля брани.

«Куда ты бежишь на своей колеснице трехосной? —

Ему в посрамленье Пхальгуна сказал светоносный.

— Победные трубы твои погрузились в молчанье,

Точеные стрелы твои отдыхают в колчане.

О доблестный воин! Еще их запас не истрачен,

А спину твою между тем увидал Савьясачин!

Тебя величали Дурьодхана (Неодолимый).

Куда ты несешься, неистовым страхом гонимый?

Герой-ратоборец из рода великого Куру!

Спасай от пандавы свою драгоценную шкуру».

Дурьодхана, Арджуны речью пристыжен поносной,

Назад повернул на своей колеснице трехосной.

И кинулся вспять, оскорбленный врага красноречьем,

Израненный Карна, сияющий дивным оплечьем.

Но Крипа могучий, под стать громоносному богу,

И царственный Дрона пустились ему на подмогу.

А Бхишма, коней златобронных стремглав погоняя,

Помчался обратно, Дурьодханы тыл охраняя.

И ну с колесниц, полукружьем составленных тесным,

С великим пандавой сражаться оружьем небесным.

Но сбитые с толку, недвижностью скованы странной,

Попадали навзничь враги, сражены саммоханой.

Так пущен был в ход Савьясачином дар Шатакрату.

Притом Венценосный к устам приложил девадатту.

Когда раздались эти браннопризывные звуки,

У многих повисли, как плети, безжизненно руки.

На землю роняли они драгоценные луки.

Сказал Каунтея: «Для кукол царевниных платье

Сними с кауравов, лежащих, утратив понятье!»

Уттара ответил: «Достану я куклам одежды

Быстрей, чем герои успеют открыть свои вежды».

Сын Кунти промолвил: «О доблестный муж, без препоны

Наряд белоснежный возьми у наставника Дроны.

Лазурный найдешь у Дурьодханы, светло-янтарный,

Врагов сокрушитель, добудь у свирепого Карны.

Что Бхишма в сознанье пришел, утверждать я не стану,

Но ты опасайся могучего сына Шантану!

Хоть нашему деду несвойственно в битве зловредство,

Но против оружья такого он ведает средство».

Царевич Уттара, стремглав соскочив с колесницы,

Собрал дорогие одежды для кукол сестрицы.

Коней четверню белой масти, закованных в латы,

Погнал, увозя Венценосного, отпрыск Вираты.

Но Бхишма, воинственный старец и лучник умелый,

В обоих пускал, осердясь, оперенные стрелы.

В ответ Каунтея расправился с Бхишмы конями,

Что рухнули наземь, гремя золотыми бронями,

И стрел засадил ему в ребра не меньше десятка,

Поскольку была у Пхальгуны отцовская хватка.

Пробился сквозь тьму колесниц Не Подверженный Страху

И вышел, как солнце — из пасти свирепого Раху.

Он лук натянул — и увидели Куру потомки

Дурьодханы дивный венец, превращенный в обломки.

Разбитое войско с трудом выбиралось из чащи,

И этих несчастных узрел Диадему Носящий.

Их мучили голод, и жажда, и страх, и усталость.

К ним Арджуна добросердечный почувствовал жалость.

Ладони сложившим он молвил: «Домой без боязни

Ступайте! Грешно предавать безоружного казни.

В цветущих лесах есть плоды, и коренья, и влага.

В пределы свои возвращайтесь, да будет вам благо!»

Когда предводители ратей, стыдясь пораженья

И очи потупив, покинули поле сраженья,

Сказал Венценосный: «Взгляни, без богатства и славы,

Оставшись ни с чем, удалились от нас кауравы!

Утешь, мой бесценный, родителя радостной вестью:

Несметные матсьев стада отвоеваны с честью!»

Между тем Вирата при помощи доблестных сыновей Кунти — Юдхиштхиры, Бхимасены, Накулы и Сахадевы — победил тригартов и, отняв у них похищенный скот, вернулся в свою столицу. Узнав о битве с кауравами, царь матсьев с нетерпением ждал прибытия сына.

Однажды Вирата призвал скрывавшегося у него во дворце под личиной брахмана Канки Юдхиштхиру, дабы по обыкновению сразиться с ним в кости.

Откликнулся Канка: «В игральных костях мало проку.

Корысть и горячность нередко приводят к пороку.

Юдхиштхиру вспомни, любившего эту забаву!

Дурьодхане он проиграл безрассудно державу».

Тем временем кости приносит сайрандхри, смуглянка,

И нехотя воле царя покоряется Канка.

Уттарой гордясь, начинает правитель беседу:

«За войском Дурьодханы сын мой пустился по следу.

Похищенный скот возвратив, одержал он победу».

Но Канка ответил: «Врагов сокрушит мириаду

Любой, если будет возницей иметь Бриханнаду!»

И вспыхнул Вирата: «А кто он таков, этот евнух?

Откуда он взялся — прислужник простой при царевнах?

Ты большую доблесть узрел в межеумке двуполом,

Чем в сыне моем, что владеть предназначен престолом!

Он матсьев правителем станет по мне многовластным!

Бесстыжий! Кого с плясуном ты равняешь двуснастным?»

И брахмана Канку со злостью, в царе не похвальной,

Как раз в переносицу костью ударил игральной.

Тут и́з носу хлынула кровь — и сосуд золоченый

Поспешно внесла Драупади, чтоб муж удрученный

Свой лик освежить ей дозволил водою холодной,

На землю кровинке пролиться не дав благородной!

Меж тем, умащенный душистым сандалом, въезжая

В столицу отцовского царства, блистал Бхуминджая.

Любуясь торжественным ходом его колесницы,

Народ у нее на пути расстилал плетеницы.

Ушибленный костью игральной, облившийся кровью,

Пандава печальный, персты прижимавший к надбровью,

Предстал перед взором Уттары, когда он к престолу

Отцову явился, склонившись почтительно долу.

«Кто поднял на брахмана руку? — воскликнул Уттара. —

За этот поступок жестокий грозит ему кара!»

«Его я ударил, — Вирата признался с досадой, —