Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

Как с яростным Вритрой — богов повелитель всеправый,

Сражались мужи непоборные — Дрона с пандавой.

И были киншукам подобны в цветенье пурпурном

Воителей двое, в сраженье сойдясь многобурном.

Съезжается с Карной сын Кунти, исполненный гнева:

«Ты яд изливал, как змея из разъятого зева!

Бранящийся грубо, отринувший благоприличье,

Пандавам, Радхея, свое показал ты обличье.

Явить попытайся на деле свое превосходство,

Коль скоро тебя побуждает к тому сумасбродство».

Глаза налились у великого Арджуны кровью:

«Я в зале Собранья внимал твоему срамословью!

Царевну Панчалы подвергнув бесчестью, злодеи,

Теперь пожинайте плоды вашей подлой затеи!»

И начал он стрелы метать, чтоб доспех огнезарный

Пробить и пронзить нарукавники яркие Карны.

Но ливнями собственных стрел этот лучник могучий

Гасил Савьясачина стрелы, как пламень летучий.

Неистовых два стреловержца их сыпали градом,

И жальца златые искрились в очах звездопадом.

Стремительный натиск Радхеи с трудом отражая,

Его скакунов быстроногих сразил Дхананджая.

Как бритвой, стрелы острием, Диадемой Венчанный

Свирепому Карне ремень перерезал колчанный.

Когда он сафьянные метко пронзил зарукавья,

Стерпеть был не в силах Радхея такого бесславья.

Вот пясть пробивает стрелою сын Радхи приемный

Пандаве, и тот разжимает кулак преогромный.

Хоть брызнула кровь, когда вырвал стрелу он из пясти,

Но лук супостата рассек Дхананджая на части.

Метнул в него Карна копье, но, удар отражая,

На древко обрушил несчетные стрелы Виджая.

Радхеи сподручники, бывшие с ним кауравы,

На Арджуну кинулись, но одолел их Всеправый,

Приспешников Карны послал в Дхармараджи обитель,

Гандивой владеющий метко, Врагов истребитель.

Его тетиву натянул Венценосный до уха,

Чтоб Карны коням распороть белоснежные брюха.

И белые кони, стрелой серповидной Пхальгуны

Сраженные, пали, утратив свой блеск сребролунный.

Стрелу из колчана достал Каунтея другую,

И что было сил тетиву натянул он тугую.

Стрелы наконечник, сквозь панцирь из красного злата

Пробившись, вонзился в широкую грудь супостата.

И сердце зашлось у приемного сына возницы,

И морок застлал потрясенного Карны зеницы.

Меча удержать не умея в слабеющей длани,

На север с позором Радхея бежал с поля брани.

И Арджуна с юным царевичем — сына возницы

Хулили вовсю с высоты боевой колесницы.

Сказал Каунтея: «Не медли, сподвижник мой славный!

Со мною сразиться желает наш дед богоравный.

На знамени сына Шантану, как солнце блистая,

Складным опахалом развернута пальма златая.

Отважному Бхишме, хоть он ополчился на внука,

Я вмиг рассеку тетиву златозарного лука».

Взял отпрыск Шантану, боритель, в боях поседелый,

Свой лук превосходный, свои златопёрые стрелы.

Местам уязвимым они угрожали особо.

Казалось, таится в их жальцах змеиная злоба.

Вскипала несметная рать океаном безбрежным.

Сын Ганги безмолвно стоял под зонтом белоснежным

И, схожий с могучим утесом в сиянье денницы,

Осматривал войско с высокой своей колесницы.

Как Бали — Бессмертных царю, громоносному богу,

Пхальгуну узрев, преградил ему Бхишма дорогу.

На белых конях приближаясь к враждебному стану,

С восторгом встречал Шветава́хана сына Шантану,

Как туч грозовых вереницу, беременных влагой,

Гора на себя принимает с веселой отвагой.

С восьми ослепительных стрел, словно змеи, свистящих,

Начало берет поединок Великоблестящих.

И с древка, где Арджуны знамя красуется рея,

Ревущую там обезьяну сбивает Гангея.

Но зонт белоснежный стрелой с острием серповидным

Срезает Пхальгуна, задетый поступком обидным,

А Бхишмы коней и его защищающих с тыла

Возниц поражает, исполненный бранного пыла.

Те стрелы, что воина два без пощады метали,

Как в пору дождей светлячков мириады, блистали.

Однако наследник Шантану, божественный лучник,

Не мог превзойти Каунтею, что был оберучник.

То правой, то левой он стрелы пускал, и ретиво

Вращался, как огненный обруч фигляра, гандива.

Но стрелы, что пущены были великим пандавой,

Рассеивал Бхишма, отмеченный воинской славой.

При этом они оседали, как берег размытый,

Хотя их метал стреловержец весьма именитый.

С воинственным кличем, с колчанами стрел серповидных.

Явился Дурьодхана грозный в доспехах завидных,

Окинувши Арджуну взором очей злоехидных.

Стрелу наложил он и лук свой напряг до отказа

И в лоб Дхананджаи всадил ее с первого раза.

Как ствол одинокий бамбука на горной вершине,

Торчала стрела, что метнул каурава в гордыне.

У Арджуны алая кровь заструилась из раны,

Как будто надел он венок золотисто-багряный,

Дурьодханы плоть Истребитель врагов разъяренный

Пронзает язвительным жальцем стрелы оперенной.

Такое узрев злополучье, примчался в ту пору

Викарна, чей слон буйнокровный был с добрую гору.

И каждую ногу его, как военный обычай

Велит, охранял на своей колеснице возничий.

Но в лоб исполина слона, седоку угрожая,

Меж выпуклых шишек нацелил стрелу Дхананджая.

Вошло копьецо, и торчали стервятника перья,

Лишая кичливого ратника высокомерья.

И рухнул в мученьях, владельцу теперь бесполезный,

Сей царственный слон, сокрушенный стрелою железной.

Викарна не медля покинул в опасности брата,

И в грудь ему Партха отправил стрелу из булата.