Гражданин Бонапарт - Николай Алексеевич Троицкий

Итак, вечером 10 октября к началу спектакля по трагедии П. Корнеля «Гораций» Театр Республики был наводнён полицейскими агентами. Им не составило труда схватить в решающий момент прямо перед консульской ложей с оружием в руках Черакки и Диана, а через два дня и остальных «эксклюзивов». Аррель за содействие в раскрытии заговора был восстановлен на службе в звании капитана и назначен комендантом Венсенского замка. Все остальные предстали перед судом — скорым и беспощадным. 7 января 1801 г. начался, а через два дня уже закончился судебный процесс. Диана отделался длительным каторжным сроком, а Черакки, Арена, Топино-Лебрен и Демервиль были приговорены к смертной казни. 31 января 1801 г. они взошли на эшафот, под нож гильотины.

Столь быстро и легко удавшееся раскрытие вслед за первым ещё и второго заговора вызвало во Франции, с одной стороны, рост доверия и сочувствия к первому консулу, олицетворявшему собой порядок и стабильность против хаоса, заговоров, покушений, а с другой — подозрения относительно Фуше. Е.В. Тарле (как, впрочем, и другие историки) обращал внимание на такой факт: современники утверждали, якобы сам Фуше был устроителем псевдозаговора и даже «снабдил заговорщиков оружием»[1585], — разумеется, чтобы потом их разоблачить и таким образом ещё выше поднять свой профессиональный авторитет. А.3. Манфред высказался об истории заговора Арена-Черакки с долей сомнения: «Не было ли это полицейской провокацией, подстроенной Фуше? Вопрос этот остался до конца не выясненным»[1586].

Как бы то ни было, два якобинских заговора с покушениями на убийство крайне озлобили первого консула, и он санкционировал самые жестокие репрессии против якобинцев. Но ещё до того как были осуждены и казнены якобинские «эксклюзивы», роялисты устроили теракт, в сравнении с которым заговоры якобинцев показались детской игрой. То был нашумевший на всю Европу взрыв «адской машины», когда сам Наполеон, а также его жена, падчерица, сестра и трое ближайших соратников уцелели только чудом[1587].

Собственно, изобрёл «адскую машину» (la machine infernale) тоже якобинец, инженер порохового завода Александр Шевалье. Его изобретение представляло собой железный бочонок, начинённый порохом и ядрами, с несколькими, искусно сконструированными взрывателями. Это «воспламеняющееся оружие» предполагалось использовать для покушения на первого консула, но Фуше своевременно узнал о пороховой затее экстремистов. В ночь с 7 на 8 ноября 1800 г. Шевалье и его сообщники были схвачены и заключены в главную парижскую тюрьму Тампль, а вскоре Шевалье был расстрелян.

Тем временем роялисты с целью убить Наполеона создали свою, гораздо более изобретательную и энергичную боевую группу, чем все якобинские вместе взятые. В неё вошли, по характеристике Винсента Кронина, «офицеры подпольной армии, действующей по приказам из Лондона во имя восстановления Людовика XVIII на французском троне»[1588]. Среди них выделялись своей фанатичностью и активностью матёрый 44-летний шуан Франсуа Карбон и два молодых бретонских дворянина — Пьер Робино де Сен-Режан и Пьер Пико де Лимоэлан (кстати, сын гильотинированного роялиста). Они были знакомы с Шевалье, узнали секрет его «адской машины» и сумели изготовить такую же. Самым ярым роялистом из них был Сен-Режан. Он в клочки разорвал послание Наполеона к шуанам об амнистии тем, кто сложит оружие. Именно он, после того как было решено взорвать карету Наполеона по пути в Театр Республики, определил, что лучшее место для покушения — улица Сен-Никез с наиболее удобным проездом к театру.

На 24 декабря 1800 г. в Театре Республики была объявлена премьера оратории корифея австрийской и мировой музыки Йозефа Гайдна «Сотворение мира» с участием знаменитого французского певца П.Ж. Гара. Предполагалось, как всегда в таких случаях, присутствие на премьере «гражданина первого консула». В тот вечер Жозефина провозилась с выбором деталей для своего туалета дольше обычного. Уже были поданы две кареты. В первой из них разместились сам Наполеон, два его генерала (Ж. Ланн и А. Бертье) и адъютант А. Лористон. Кучер второй кареты ждал появления Жозефины, Гортензии Богарне и Каролины Мюрат. Но Жозефина всё никак не могла подобрать себе подходящую шаль. Когда она, наконец, появилась на выходе из дворца, Наполеон приказал своему кучеру Сезару: «Трогай!» Вторая карета тронулась вслед за первой спустя каких-то две-три минуты.

В те же минуты Карбон, Сен-Режан и Лимоэлан появились на улице Сен-Никез с повозкой, в которой был закреплён смертоносный бочонок, по виду из тех, что служили парижанам для хранения воды. Здесь террористы разделились. Сен-Режан, увидев 13-летнюю девочку по имени Пансоль (дочь бедной торговки булочками), уговорил её за 12 су подержать под уздцы лошадь с повозкой, а сам приготовился зажечь фитиль «адской машины». Он рассчитал, что успеет, пока фитиль будет гореть до взрыва, скрыться за углом ближайшего дома. Лимоэлан встал на пересечении улицы Сен-Никез и площади Карусель, чтобы оттуда дать сигнал Сен-Режану, когда увидит карету первого консула. Что же касается Карбона, то он взял на себя роль наблюдателя и координатора.

Террористы всё рассчитали точно. Жизнь малышки Пансоль и десятков прохожих, которые были обречены стать жертвами «адской машины», их не интересовала. Но помешали им непредвиденные случайности. Лимоэлан, увидев перед каретой Наполеона эскорт из двенадцати конных гренадеров, занервничал и промедлил дать сигнал Сен-Режану. Впрочем, тот — уже при виде гренадеров — не растерялся, поджёг фитиль и метнулся за угол.

Кучер Наполеона увидел перед собой и повозку с бочонком, и девочку рядом с лошадью, но вместо того, чтобы придержать тройку своих лошадей, пустил их вскачь, рискуя опрокинуть повозку. Карета Наполеона проскочила вслед за гренадерами мимо повозки, а в следующее мгновение сзади неё раздался оглушительный взрыв — словно залп из сотни орудий.

По свидетельствам очевидцев, взрыв был так силён, что гренадеры едва усидели в сёдлах, но в консульской карете ни Наполеон, ни его спутники не получили ни царапины. Зато и повозка с бочонком, и бедная Пансоль с лошадью были разорваны на куски, а вместе с ними, по разным данным, погибли больше 20 прохожих, и до 60 были ранены, причём 40 домов разрушены или повреждены[1589]. В. Кронин отмечал такой факт: «Женщине, которая встала в дверном проёме своей лавки, чтобы приветствовать Наполеона, оторвало груди, другая женщина ослепла»[1590].

Карета Жозефины оказалась на месте покушения через несколько секунд после взрыва. Стёкла кареты были выбиты взрывной волной и поранили плечи Гортензии. Жозефина ненадолго потеряла сознание, а Каролина, которая была на девятом месяце беременности, пережила