Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

142

…все оставшееся имущество монастыря изъяли. – Порховский райисполком в январе 1929 года постановил монастырские башенные часы весом 40 пудов передать в распоряжение окружного исполкома, а колокола продать в лом. В апреле газета «Псковский набат» писала: «Бывший Никандровский монастырь Порховского района предназначен на снос. В Псков доставлены на днях снятые с монастырской колокольни башенные часы с колоколами, играющими „Коль славен“… Устройство часов позволяет религиозную музыку заменить „Интернационалом“. Часы могли бы служить для Пскова ценным украшением». Они и послужили – на крыше Дома Советов была сооружена специальная башня, где в августе 1930 года артелью «Труд» были установлены часы-куранты, вывезенные из Никандровой пустыни. Монастырские постройки разобрали на кирпич, и от них остались лишь руины. Окончательно все разрушилось в годы войны, однако и после нее к этим местам стекались паломники. Советская власть боролась с ними, вела атеистическую пропаганду, строго предупреждала местных сельских батюшек, а в начале шестидесятых годов по псковскому радио даже организовала разоблачительную передачу «Очевидцы о Никандровой пустыни», но успеха не достигла. Что касается монастырских часов на псковском Доме Советов, то сносу им нет, и они до сих пор ходят, хотя Дом Советов давно уже так и не называется.

143

…по последнему слову тогдашней техники обработки льна… – В 1928 году столяр льноводческого совхоза «Полоное» Павел Петрович Гельштейн сконструировал машину для очеса семенных коробочек льна*. Работала она и от двигателя, и даже от конного привода. Этой машиной был обработан весь урожай совхозного льна, собранный с площади в 43 гектара. После такого успеха слухи о чудо-машине дошли до столицы, и в совхоз приехал профессор из Московской научной станции лубяных волокон, который дал заключение о том, что машина Гельштейна в три раза производительнее немецкой и дешевле ее в десять раз. За немецкую машину приходилось платить от 5000 до 6000 рублей валютой, а машина Гельштейна обходилась в производстве от 500 до 600 советских рублей. Отечественную машину обслуживали три человека, а немецкую полтора десятка.

Испытали машину и во второй раз, но уже во Ржеве, при участии инженера Всесоюзного института сельскохозяйственной механизации. Снова успех. Комиссия признала машину годной для серийного производства. Разместили заказ на псковском заводе «Металлист» и приступили к работе. Сам Гельштейн ушел из совхоза и перешел работать на завод. К июлю 1930 года была готова первая машина. Тут бы и радоваться, но… оказалось, что в процессе производства псковские специалисты умельцы конструкцию упростили, часть ненужных, с их точки зрения, узлов выбросили, там, где необходимы были подшипники, обошлись без них, вместо восьми роликов поставили четыре и… полученные совхозом «Полоное» четыре машины вышли из строя в первый же день работы. Собственно, работать они так и не начали. К этому моменту «Металлист» уже успел произвести тридцать семь неисправных машин. Гельштейн, как оказалось, протестовал против внесения изменений в конструкцию, но рабочего-столяра заводские инженеры не очень-то и слушали.

Времена были, мягко говоря, непростые. В газете «Псковский колхозник» вышла статья с заголовком «Требуем прекратить саботаж изобретения тов. Гельштейна!». Саботажник – это совсем не то, что плохой инженер. От саботажника до вредителя рукой подать. Саботажниками занялась областная контрольная комиссия рабоче-крестьянской инспекции, и через год группа инженеров «Металлиста» оказалась на скамье подсудимых. Обвиняемые пытались доказать суду, что завод был не готов к серийному производству, что ряд деталей на заводе просто невозможно изготовить и потому были внесены изменения в конструкцию. По совести говоря, в их словах если и не вся правда, то часть правды была, но их доводы Ленинградский областной суд во внимание не принял. Три инженера, ответственные за производство машины Гельштейна, получили по году исправительных работ, а мастер, который их собирал, – три месяца. Всем четверым предстояло еще и возместить убытки, понесенные заводом.

Суд закончился, а производство машин так и не наладилось. Организовали ночные смены, перебросили рабочих с других предприятий, снизили производство плугов, льнотрепалок, поменяли директора, но и новый оказался не способен исправить ситуацию, а только жаловался на отсутствие станков и устаревшее оборудование. Уволили и нового директора. «Псковский колхозник» по этому поводу писал: «Оппортунистов убрали с завода». Только к концу августа 1931 года производство работающих машин Гельштейна было с трудом налажено**.

Павел Петрович Гельштейн на машине для очесывания головок льна не остановился. В 1932 году он разработал льнокомбайн. В 1934-м его перевели на должность механика-конструктора во Всесоюзный научно-исследовательский институт льна, через два года наградили орденом Трудового Красного Знамени, а еще через полгода он скоропостижно скончался.

*Нельзя не упомянуть администрацию совхоза, которая занятий Павла Петровича не одобряла и, скрепя свое бюрократическое сердце, предоставляла ему время для работы над машиной. Директор совхоза и вовсе хотел, чтобы доводку конструкции машины осуществляли инженеры, а не сам изобретатель.

**«Псковский колхозник» глаз не спускал с производства на заводе «Металлист», вникая в мельчайшие подробности процесса. В ноябре 1931 года в заметке «Прекратить головотяпство» рабкор газеты писал: «Втулка малых дисков барабана машины Гельштейна до сих пор растачивается на 34 миллиметра, в то время, как имеющиеся в наличии валы (а их минимум 500 – больше чем месячный запас) обточены под втулку в 34 миллиметра. Под этот же размер точатся валы и сейчас, ибо на складе нет железа соответствующего размера, которое могло бы быть обработано под втулку в 34 миллиметра… Интересно знать, что думает хозруководство механического цеха о такой „согласованности“».

144

…три трехэтажные кирпичные казармы… – Когда строили в 1936-м кирпичные казармы, то часть кирпичей взяли из руин упраздненной Никандровой пустыни. В 1947-м казармы разобрали и кирпичи использовали на строительстве жилых домов в Порхове. Не было покоя этим кирпичам…

145

…захоронено около 85 000 мужчин… – После войны на месте кладбища военнопленных был поставлен небольшой деревянный обелиск. В 1960 году порховские школьники дорогу к месту бывшего концлагеря от шоссе Порхов – Дно обсадили елями. Установили каменный четырехметровый обелиск. Прошло еще двадцать лет, и было решено поставить здесь мемориальный комплекс. В 1983 году грейдерами заровняли могильные рвы, насыпали искусственный холм, на котором установили тридцатиметровые пилоны памятника, выкопали пруд, названный «Озером слез», и… деньги кончились. Вслед за ними кончился Советский Союз. Строительная площадка стала приходить в запустение, зарастать деревьями, а «Озеро слез» – камышом, и местные жители повадились в нем мыть машины. Все же к 2011 году порховские власти