История частной жизни. Том 5: От I Мировой войны до конца XX века - Филипп Арьес

ребенка, который выступает «рупором» детей; в его функции входит информировать общество и освещать проблемы, нужды и права детей. Этот уполномоченный не имеет установленного законом права вмешиваться в конкретные дела, зато он может оказывать давление на социальные службы и политических деятелей, предлагать разного рода акции, направленные на улучшение положения детей, повышать ответственность взрослых по отношению к детям, наконец, поддерживать контакт по телефону с ребенком, оказавшимся в трудной ситуации. Таким образом, мы видим, что шведское общество признает за детьми (как раньше за женщинами, иммигрантами и прочими меньшинствами) специфические права, что существуют специальные организации по защите детства, целью которых является создание наиболее гармоничных условий для интеграции ребенка в общество и вместе с тем уважение его индивидуальности.

То же самое касается и ребенка-иммигранта. Так, он имеет право получать образование на родном языке. Начиная с 1979 года государство выдает кредиты на то, чтобы дети пяти-шести лет, посещающие коммунальные детские дошкольные учреждения, могли говорить на родном языке, и во все большем количестве детских садов детей начинают распределять по однородным лингвистическим группам. Дети-иммигранты имеют, таким образом, все средства поддерживать знание родного языка и сохранять свою культуру и могут развить у себя активный билингвизм. Здесь также стремление к интеграции проявляется в уважении к культурной идентичности, хотя достигнутые результаты неоднозначны[209].

Многие дети с трудом интегрируются в ту или иную культуру и плохо говорят на том или ином языке. Несмотря на многочисленные права, которыми пользуются иммигранты (право выбирать и быть избранным на муниципальных и кантональных выборах, право на дисперсное, а не компактное проживание, что облегчает процесс интеграции, бесплатные курсы шведского языка, те же льготы, что и для шведов, и даже закон о запрете дискриминации по этническому признаку при приеме на работу, действующий с 1994 года, и т. п.), шведскому обществу при наличии более 140 лингвистических групп не удается создать тот «плавильный котел», melting-pot, который получился у американцев.

Запрет на шлепки

Автономия ребенка в семье выражается также в законе о запрете телесных наказаний. Действительно, с июля 1979 года шведское законодательство о семье и детстве (Семейный кодекс) пополнилось запретом всех форм телесного наказания, включая шлепки по ягодицам, так же как и «моральных наказаний» или «оскорбительного обращения» (приводятся примеры: нельзя запирать ребенка в чулане, угрожать ему или пугать его, игнорировать его в воспитательных целях, открыто высмеивать). Запреты, надо сказать, не совпадают с положениями Уголовного кодекса (только в случае нанесения вреда). Однако любой ребенок имеет право пожаловаться на побои, и виновный в них не может ссылаться на то, что полагал себя вправе шлепнуть ребенка по попе: ранее это было «частным» тайным делом, символом родительской власти. Теперь дела обстоят иначе.

Политическая сфера в той или иной форме контролирует пространство, прежде бывшее частным. Семья больше не несет исключительную ответственность за ребенка. Его права определяет не семья, а общество в целом, в форме законодательства или социальной защиты. Ребенок выходит из частного пространства, все больше социализируется вне семейного контекста. Отношения между родителями и детьми больше не относятся только к вопросам частной жизни, они управляются «коллективом». За всех детей несет ответственность все общество.

В качестве иллюстрации можно назвать реформу 1980 года, получившую название «воспитание родителей»[210]. Будущим родителям на протяжении всей беременности и первого года жизни ребенка предлагается посещать факультативы, где будут проводиться беседы и обучение тому, как обращаться с детьми. (Тем, кто посещает занятия в рабочее время, выплачивается компенсация в рамках социального страхования.) Цель «воспитания родителей» — «способствовать улучшению положения детей и семей в обществе»: «Общественные институты не должны брать на себя ответственность за детей, им следует давать родителям средства выполнять свои обязанности»{140}. Интересно отметить, что и в занятиях по воспитанию родителей, проводящихся, как правило, вне дома, приоритет имеет коллектив. В этом смысле воспитание родителей — форма коллективной деятельности, объединяющая индивидов, в данное время находящихся в схожей ситуации. В ходе занятий индивид все активнее интегрируется в группу: фактически большинство тех, кто начинает заниматься в группе при центре защиты матерей, затем продолжает занятия в группе при центре защиты детей и т. д. Таким образом, новые социальные реформы способствуют тому, чтобы усилить коллективизм шведского общества, отдавая предпочтение всему, что помогает включению индивида или семьи в группу, в общество.

Шведский ребенок, считающийся полноправным гражданином, имеет право, как только его возраст и уровень развития это позволят, самостоятельно действовать в сложившейся ситуации. Особенно это касается проблем, возникающих в результате развода. Ребенок должен иметь возможность участвовать в вопросах установления опекунства, своего основного места жительства, посещений вторым родителем, а также получать юридическую помощь. Его интересы в суде должен представлять назначенный судом уполномоченный. Наконец, в случае развода он может выбирать, с кем из родителей останется жить, вплоть до оспаривания полюбовного соглашения между ними (при этом, однако, право на посещение остается неприкосновенным). Коротко говоря, мнение ребенка заслуживает того, чтобы быть выслушанным и защищенным так же, как и мнение любого другого гражданина.

Конец альковных тайн

Как мы видели, жизнь семьи широко открыта для публики. То же самое и с жизнью супружеской. Так, начиная с 1965 года сексуальные преступления (например, изнасилование) в браке подлежат уголовному преследованию. С 1981 года женщине не обязательно подавать жалобу на мужа или сожителя самостоятельно, для возбуждения уголовного дела достаточно заявления третьего лица. Разумеется, гомосексуальность в Швеции не рассматривается как перверсия (между прочим, уголовные санкции были отменены уже в 1944 году). В 1970 году, после мощного всплеска либерализации нравов, гомосексуалы создали Национальную организацию за сексуальное равенство (RFSL{141}). В 1980 году правительство провело массовый опрос, целью которого было реформирование законодательства по вопросу гомосексуалов, чтобы исключить любую дискриминацию. Предлагалась не только серия законов, гарантирующих полное равенство гетеро– и гомосексуалов, но и активная поддержка субкультуры и организаций последних, узаконивание совместного проживания гомосексуальных пар, предоставляющее им те же льготы, что и брак. В связи с этим интересно отметить, что обновление нравов идет сверху (например, упомянутый выше правительственный опрос{142}). Парадоксальным образом эти инициативы вызвали живейший протест со стороны лесбиянок: они полагали, что их пытаются вернуть в устаревшие формы семьи и что никакие льготы здесь не нужны. Прозвучали и возражения по поводу того, что закон адресован парам, неважно, гетеро– или гомосексуальным, а не индивидам, независимо от отношений, в которых они состоят. Лишь в 1994 году был принят закон о сожительстве двух лиц одного пола (Partnership), который легализует подобные союзы с некоторыми оговорками (нужно иметь шведское гражданство и жить на территории страны).