Спорим, будет больно! - Кира Фарди

родители на окончание школы, и бреду обратно. На площади перед Домом культуры никого нет, зато музыка громыхает, льется из распахнутых окон.

Я поднимаюсь на крыльцо, немного стою, раздумывая войти или нет. С одной стороны, зачем пропадать хорошему вечеру? А с другой… Чувствую внутреннее сопротивление, будто сама продаюсь за бутылку пива.

Наконец дергаю ручку на себя. Дверь скрипит, и в этом скрипе мне чудится протяжный стон.

Замираю, прислушиваясь. Комары звенят вокруг головы, ветер шевелит ветками сирени, растущей у крыльца, вот треснула ветка под чьей-то неосторожной ногой. Больше ничего.

«Показалось», – выдыхаю облегченно и вхожу в клуб.

В танцевальном зале, заполненном людьми и мигающими белыми лучами, темно и душно, запах спиртного и сигаретного дыма сразу бьет в нос. В этом мутном мареве пытаюсь найти Зинку, но взгляд натыкается то на одноклассников, заметно повеселевших от пива, то на Костика-диджея, то на директора Василия Андреевича. Подруги нигде нет. Впрочем, приятелей мажора тоже не видно.

– Вень, – дергаю одноклассника за штанину. – Где Зинка?

– А? – он смотрит на меня осоловевшим взглядом.

– Проехали.

Расталкивая танцующих, выскакиваю из зала, оглядываюсь. Куда могла пойти Зинка? Неужели…

Бросаюсь вон из клуба, огибаю здание – никого. Рядом есть небольшая пристройка – дровяник, где директор хранит разные старые вещи. Бегу к ней – на дверях висит амбарный замок. Что за черт!

Тревога просыпается в груди и сжимает сердце.

В панике возвращаюсь к клубу и бегу в бар. Зинка может там болтать с одноклассниками.

Но и здесь закрыто: дискотека приближается к финалу. Я выхватываю из сумочки телефон, звоню подруге, хотя и понимаю, что в грохоте музыки она может не услышать рингтон. Подруга не отвечает.

– Ты Зинку не видел? – спрашиваю у каждого, кого встречаю.

– Не-а.

– Была тут.

Я опять выхожу на крыльцо. Все же звуки доносились из сарая. Может, замок висит для видимости? Гашу фонарик телефона и, осторожно ступая, чтобы не задеть камень или ветку, крадусь на цыпочках. Темнота такая, хоть глаз выколи, с трудом разбираю дорогу.

И вдруг вспыхивает огонек. Он мерцает, гаснет и снова разгорается. Носом улавливаю сигаретный дым. Точно, в сарае или за ним кто-то есть. Набираю номер Зинки, звонок слышится спереди. Я медленно иду на звук.

– Выключи ты его! – сдавленно приказывает мужской голос.

Я вздрагиваю, приглушенный голос не узнаю.

Телефон мгновенно замолкает, а в моем ухе раздаются короткие гудки.

– А может, не надо? – это уже Зинка хнычет. – Боязно как-то.

Я облегченно вздыхаю: подружка нашлась, а с кем это она? Стою возле стенки сарайки и напряженно прислушиваюсь.

– Да ладно тебе, покажи, как собачка хвостиком виляет.

Собачка? Хвостиком? От недоумения чуть не хмыкаю. Что за игры подружка затеяла? И с кем?

Тишина, потом звонкий хлопок, вскрик. У меня волоски на шее встают дыбом от ужаса. Что присходит? С кем Зинка? И где она, если сарайка закрыта?

– Ай! Больно! Не надо! Пожалуйста!

– Открой ротик, детка. Вот так. Видишь, ничего страшного нет. Сладенький, да?

Зинка без меня пробует что-то вкусненькое? Уже возмущенно хочу постучать в стену, но от новых слов замираю.

– О, детка! Так, да, так! А теперь глубже.

Шумное дыхание, хрипение. И тут до меня начинает доходить…

– А теперь хвостиком помаши, – хрипло добавляет мужчина. – А что у нас под хвостиком?

Тихий писк, шуршание.

– Нет, не надо! – Зинкин вскрик.

– Надо, Зинок, надо. Сама же сюда привела. Раздвинь ножки… Так, умница. А шире можешь. О, милаха! Сейчас тебе будет хорошо. Правда?

– У-у-у, – мычит подружка.

О боже! Сколько их там?

– И языком не забывай работать, – наставляет он свистящим шепотом. – Вот так… вот так… Учись доставлять удовольствие мужикам, в жизни пригодится.

Я стою, зажавшись, и трясусь, в голове паника. «Что же делать?» – мечутся мысли.

Если подниму шум, Зинка на меня разозлится, она сама хотела потерять девственность с городскими мажорами. Но вот так, в темном сарае, на грязном диване, да еще и с незнакомцем – неужели подружка готова и на это?

Нет, так неправильно!

Хватаю камень и бросаю в стенку дровяника, а сама несусь за угол клуба. Должен сволочь испугаться, должен!

Минуту жду, боюсь выглянуть, но никто не выбегает из сарая, не матерится из-за испорченного момента. Что же делать? Лихорадочно осматриваюсь. Взглядом натыкаюсь на роскошную машину. Уж ее-то сразу примчатся спасать.

Поднимаю камень потяжелее, прицеливаюсь и запускаю его в колесо. Краем сознания соображаю, что причиню таким образом наименьший вред дорогой вещи.

Увы, или удача отворачивается от меня, или трясущаяся рука промахивается, но булыжник летит прямо в лобовое стекло. Вой сигнализации бьет по ушам. Я ныряю в кусты сирени, здесь, далеко от фонарей, меня никто не заметит, зато я хорошо вижу и сарай, и вход в клуб.

Расчет оказывается верным: дверь распахивается (все же замок был имитацией), и из сарая вываливается Тоха, на ходу застегивая штаны. Благодаря белому наряду я хорошо его вижу.

Из клуба тоже бегут люди, потому что красавица машина возмущенно жалуется на несчастную судьбу.

Но меня интересует только Зинка. Как только мажор пробегает мимо, я выскакиваю из кустов и несусь к сараю. Влетаю туда и спотыкаюсь от ужасной картины. Подружка стоит на диване на четвереньках, стонет, хнычет, но старательно помогает Витале получить удовольствие.

– Зинка, ты что? – сиплю я и пячусь.

Видно сразу, что нет принуждения, все по обоюдному согласию, но… так же нельзя!

И тут получаю толчок в спину и влетаю внутрь. Дверь сзади захлопывается. В тусклом огоньке свечи, которая стоит на чурбане, толком ничего невозможно разглядеть.

– А вот и наша красавица, – с хохотком говорит кто-то, и холодок узнавания бежит по спине: Тоха!

Я отскакиваю, но меня хватают за шиворот и прижимают лбом к стене. Теперь я ничего не вижу, не могу сопротивляться, только машу руками, как сломанная кукла.

– Пусти, ублюдок! Твоя машина визжит, беги ее спасай.

– Арчи разберется, ха-ха, он спец по улаживанию проблем. Правда, Виталя?

– Ага! – пыхтит тот. – Зинов, что ты как деревянная, расслабься.

– Если не отпустишь, закричу, так и знай!

– Вопи сколько влезет, – обдает перегаром Тоха. Он прижимается ко мне сзади, а меня трясет от отчаяния и омерзения так сильно, что дыхание останавливается и в глазах темнеет. – Здесь тебя никто не услышит.

– А-а-а! Арчи, на помощь! – Ни за что не дамся! Ни за что! – Спаси…

Резкий удар по голове взрывается болью в мозгу. Я на миг теряю сознание, но сразу начинаю отчаянно бороться. В ход идет все: руки, ноги, зубы, вещи, которые захватываю.

– Вот ведьма! – вопит Виталя, потом доносится шлепок, Зинка взвизгивает.

– Зина, двинь мерзавцу коленом! – кричу я.

– Тоха, заткни ты ее наконец! Весь кайф обломала.

– Сам попробуй!

Тоха толкает меня на пол. Я падаю на что-то твердое, больно ударяюсь спиной и головой. Он наваливается сверху. Я чувствую его противные пальцы на своем теле. Вот он пытается коленом раздвинуть мне ноги, я захватываю пальцами мусор и бросаю ему в лицо.

– Сучка! – вопит Тоха и бьет меня кулаком в бок.

Сжимаюсь от боли, с губ срывается длинный стон и сливается со стонами Зинки. Кажется, что я в аду: темно, душно и жарко. Воздух не проникает в легкие, я его хватаю распахнутым ртом раз за разом.

Запах дыма не сразу пробивается к сознанию. Лишь когда закашливаюсь, понимаю, что в сарае слишком жарко и нечем дышать.

Глава 12

Открываю глаза: языки огня разбегаются по противоположной стене, по старым вещам, которые мгновенно вспыхивают.

– Пожар! – вскрикивает Тоха. – Виталя, валим!

Он бросает меня. Я, перестав чувствовать давление, медленно выдыхаю. Дым щиплет глаза, ничего не вижу. Выставляю перед собой руки.

– Зинка, бежим! Пожар!

Но подружка молчит. Нащупываю диван, на нем никого нет. Вот бессовестная! Бросила меня одну. От обиды заплакала бы, но надо спасаться из огня.

Кое-как по стенке вываливаюсь наружу, делаю несколько шагов и падаю плашмя лицом в землю. Лежу, вдыхаю ее потрясающий запах, а голова кружится и плывет. Один бок сарая уже полностью охвачен пламенем. Я отползаю подальше, звоню Василию Андреевичу. Через