Полное собрание стихотворений и поэм. Том IV - Эдуард Вениаминович Лимонов

class="v">Июль асфальтом жарким пышет,

В глазах от солнца мне темно.

В большую бабу лифчик впился,

Её разрезали трусы,

И город предо мною лился,

Все его, восемь, полосы.

Туда – четыре, и обратно.

Ещё и боковые два!

По ним авто, стремясь отвратно,

Передвигаются едва…

Часов неслышные трофеи.

Мы – жертвы мировой жары.

Если подумать – все евреи,

Или большие комары…

«Капризный гений прихотливый…»

Капризный гений прихотливый,

Я – леший Финского залива,

А Вы – русалка из Невы.

Сквозь мусор плаваете Вы,

Скользя над банкою консервной,

Над костылём и прочей скверной, —

Колёс, кастрюль, велосипедов

Эпохи прадедов и дедов.

Поранить Вас грозит вода,

Так выходите из туда!

И к лешему на грудь спешите.

Ну вот, Вы, девушка, дрожите!

Вас крепким потом отпою,

Русалку склизкую мою,

Подругу страстную событий

Между приплытий и отплытий.

«Под сладострастный плоти зов…»

Под сладострастный плоти зов,

Под капитанский шёлк усов,

Под стон рыдающей кровати,

Под грузом одеял на вате,

Под менструацию в крови,

Под мощные толчки любви,

Трагедией в районе лона,

Как и сейчас, во время оно,

Мы наслаждались горячась,

Всегда куда-то торопясь…

Чтоб пеною шипящей слиты

Колени, бёдра и ланиты,

Мельканье юбок тут и там…

О, как люблю я этих дам!

Поверженных, со щелью голой,

С улыбкой сильной и весёлой,

Во взбитых набок волосах,

Тех, без трусов, и тех, в трусах.

Под сладострастный плоти зов

Аристократов и низов…

Ересиархи

Нечёсаные пророки,

Глазницы у них глубоки.

Симон, Маркион, Мани…

За ересью Оригена,

Возможно, видна Геенна,

На огненную взгляни!

Патлатые и босые,

Пророки, как домовые,

Стоят у седых колонн,

Ютятся в сырых пещерах,

Кричат со столпов о верах,

Симон, Мани, Маркион…

Летит над Иерусалимом,

Рептилий и птиц помимо,

Оскаленный Симон-маг!

Но Пётр своим лазерным взором,

Следящий за каскадёром,

Сбивает его рейхстаг!

О, гностики, жёлты, сизы,

Замшелые, как карнизы,

И ржавые, как Вавилон,

Пыльные, как растафаре,

Шумные, как на базаре,

Апокрифы, не канон…

«Жизнь тревожна. Разве нет…»

Жизнь тревожна. Разве нет?

Вот сейчас потухнет свет,

Электричество исчезнет.

Умер ведь Назым Хикмет,

Вот-вот Кастро волнорезнет…

Жизнь тревожна. Света нет,

Газ по трубам не втекает.

Даже чаю не бывает,

Если чай не подогрет.

Разводить костёр в квартире?

И приходится сойти,

Во дворе, в убогой дыре,

Огнь домашний развести…

Нащипать оконной пакли,

Наломать сухих оград,

Вырубить дворовый сад,

Апокалипсис, не так ли?

Будем жить. При немце жили…

И, землянок накопав,

Еле дух переводили,

Все же не откочевав.

Хотя нужно бы, на юг.

Ты мне недруг, а не друг,

Потому войду я в доли

С тем, кто нёс мешок фасоли,

Кто имеет соли пуд…

Ну и будет мне зер гуд…

Вопросы к Создателю

– Когда варил из Хаоса планеты,

Вычерпывая, как хохол, галушки

Из их небесной, что без дна, кадушки,

Был ты один? – Изволь держать ответы…

– Когда ты острова на воды ляпал,

Как будто бы на сковородку тесто,

И каждому определилось место,

Когда с высот ты их на воду капал…

– Ты всё один был, совершая это?

Или тебя сопровождала свита

Из пауков железного скелета?

– Скажи, кусок вселенского бандита!

Когда ты человека сотворяя,

Из красной глины замешавши тело,

Вдруг наклонился, дух в него вдувая,

Ты знал, что совершаешь злое дело?..

На смерть хрущёвки

Здесь экскаватор, бьёт дубиной

Он по хрущёвке, бесноват…

Пятиэтажной бормашиной

Здесь недра мокрые бурят…

А я стою и наблюдаю,

Пацанчик в шестьдесят семь лет,

Как сносят дом. – Какого чаю?

Вам дом мешает, педсовет?!

Рукой железной, трёхсуставной,

На птицу древнюю похож,

Здесь экскаватор, Идол главный,

Весь в зубьях его страшный нож.

Гребёнкой мощною ласкает

Он череп здания слегка.

И тем былое разрушает,

И падает он свысока,

Как гильотина на француза,

Будь ты Дантон иль Робеспьер…

Но дом советского союза!!!

Я прошептал: «Простите, сэр!

За этих варваров удары,

За дикарей слепой порыв».

Не могут Вани-комиссары

Прийти на помощь, расстрелив

Усатого бульдозериста,

Прорабов трёх, и двадцать пять

Узбеков, и таджиков триста.

«Простите, сэр Хрущёв опять!»

О, инкубатор плодородный!

Хрущёвка славная вовек.

В ней зачали в былые годы

Немало русских человек!

«Я старый философ, на гибель богов…»

Я старый философ, на гибель богов

«Титаника» гибель похожа.

Страшнейшим, могучим тайфуном без слов

Из Вагнера льётся тревога…

В пробоины бьёт, сногсшибая народ,

– Прощайте, друзья-пассажиры! —

Вот юная леди, ломаясь, плывёт.

Злой айсберг наносит им дыры…

И Вагнер, и Вагнер, и Вагнер притом…

«Титаник» – как утлая лодка

Колышется и загребает бортом.

Ди Каприо сценой короткой

Заставил заплакать весь зал в темноте,

Холодная крутит пучина.

И Вагнер, и Вагнер… Во всей красоте…

С зловещей улыбкой мужчина

Над волнами после летал не спросясь,

И выл, и жужжал, и смеялся,

Пока, в непроглядную бездну стремясь,

«Титаник» во тьму опускался…

Я старый философ, на гибель богов

Такой равнодушно взирает.

Как над океаном, тяжёл и багров

Рассвет не спеша наступает…

Луна

Сидел и ел, луна светила

И полнолунием была,

Тарелку супную солила

Своей сметаною дотла.

И этот глянец погребальный,

И этот погребальный крем

Напоминал, что Рим тотальный

Собою начал агнец Рем…

Потом был Рем уже немецкий,

И Гитлер Ромулом другим,

Рейх основавши молодецкий,

Расправился проворно с ним…

– Луна не это намекает!

– А что ты знаешь о Луне?

Там механизмы промокают

На нам невидной стороне.