Некрополи Петербурга: Адамовы головы, холерные кладбища и Гром-камень - Маргарита Николаева

следующем: кладбище было разбито на квадратные участки по двум перпендикулярным линиям: N (nord — север) и O (ost — восток). Эти участки сначала отмечались на планах, а после переносились на территорию кладбища, где были установлены колышки с цифрами. После этого каждое захоронение получало не только свой номер, но и координаты по месту установки надгробия, поскольку одна из точек была привязана к географическим координатам. Вести такой учет было сложно, требовалась специальная подготовка и очень аккуратное оформление документации, однако благодаря этой системе можно было определить место погребения, несмотря на то что надгробие было уже снесено.

Внешним видом некрополь, конечно, отличался от соседнего православного — и дело не только в «большем порядке», типичном для иноверческих кладбищ. Вход на кладбище был оформлен аркой в неоготическом стиле, этот же стиль можно встретить и в надгробных сооружениях, и в оградах могил; среди надгробий часто встречались скульптурные изображения ангелов и плакальщиц (редкие на православных кладбищах). При этом Волковское, как и другие иноверческие кладбища Петербурга, все же нельзя назвать типично европейским некрополем: влияние превалирующей русской культуры было огромным, и на иностранных кладбищах города можно наблюдать любопытный симбиоз множества культур.

Но не только православное и лютеранское кладбища составляли комплекс Волковских некрополей. Рядом с лютеранским кладбищем в 1777 году было отведено место для старообрядческого кладбища федосеевцев.

Старообрядцы появились в XVII веке — это были православные верующие, не принявшие церковную реформу патриарха Никона. Непринятие проявлялось как в трактовке священных текстов, так и в обрядах (например, использование старообрядцами двоеперстия вместо троеперстия для крестного знамения). Старообрядческое течение разделилось на беспоповское и поповское согласия, из которых со временем выделились более мелкие согласия (толки).

Федосеевцы были самой многочисленной старообрядческой общиной в Петербурге, появившейся еще при Петре I, — и это несмотря на то что отношение к старообрядцам в то время было крайне нетерпимым. Полагают, что в столицу федосеевцы попали благодаря заступничеству ближайшего соратника Петра, А. Д. Меншикова, а наличие официального кладбища только закрепляло их позиции, делая некрополь «…центром федосеевского течения в северо-западном крае»[77]. В первой половине XIX века федосеевцы еще подвергались гонениям, но к концу века они почти прекратились — правда, и федосеевцев к XX веку осталось немного: «…федосеевцев становится с каждым днем меньше, молодое поколение переходит в единоверие и даже в православие без всякого принуждения»[78].

Стоит отметить, что старообрядцы тоже были православными, но из-за того, что старообрядческие вероучения считались ересью, самих старообрядцев ранее не считали православными, допуская формулировки «старообрядцы переходят в православие». Правильнее говорить, например, «переходят в никонианство».

В 1793 году рядом с федосеевским кладбищем было открыто кладбище старообрядцев-поповцев, спустя семь лет отошедшее единоверцам. Единоверие было попыткой приобщить старообрядцев к нововерию (появившемуся в результате никоновских реформ) через ряд обрядовых уступок. Московским митрополитом были составлены правила единоверия: так, например, единоверцы «…согласились принимать православных священников, которые оставались в подчинении православного архиерея, но вели службу по старому обряду»[79]. Несмотря на благоволение властей к единоверцам, немногие старообрядцы перешли в единоверие.

Сразу после перехода кладбища единоверцам на нем была построена деревянная церковь Сретения Господня, позднее на кладбище была возведена каменная церковь Благовещения Пресвятой Богородицы. В конце XIX века территория некрополя была расширена, в результате чего, как писали священнослужители, свободных мест для погребения оказалось более чем достаточно — так немного единоверцев жило тогда в городе. Сохранилось описание кладбища на 1916 год: «…под чащей берез расположился могильник. Над каждою могилкою стоит деревянный голубец с деревянным же осьмиконечным крестом. Кругом молитвенная тишина, “меднолитныя иконы”, складни, врезанные в дерево, медные кресты, на крестах — солнце и луна и склоненные “долу” святые»[80].

Волковские кладбища, так же как и Смоленские, обросли кладбищенской инфраструктурой: кроме богаделен и доходных домов, вокруг кладбища (в основном на Расстанной улице) находились «монументные мастерские», где можно было заказать изготовление надгробия или купить готовое, а также лавки, где можно было нанять работников для копки могилы или проведения церемонии похорон любого уровня — от самых дешевых до роскошных. Там же можно было купить венки, гробы и прочую погребальную атрибутику.

Третьим комплексом кладбищ, правда несравнимым по размеру с уже описанными Смоленскими и Волковскими, стали Малоохтинские кладбища — православное и старообрядческое — на правом берегу Невы. Охта, разделенная на Малую и Большую, с петровских времен была и географически, и ментально оторвана от остального города. Географически — потому что в те времена не существовало постоянных мостов на Неве, а ментально — потому что, благодаря отсутствию мостов, а значит, и постоянного взаимодействия с посторонними, на Охте сформировалась своя общность — охтяне. Переселенные из разных губерний (часто с Севера) при Петре I для работы на верфи, будущие охтяне занимались плотницкой работой, но постепенно забросили кораблестроение и занялись столярным ремеслом, в чем были весьма успешны: резные иконостасы с Охты были распространены в разных частях России, а один из охтинских мастеров, Н. А. Леонтьев, даже получил право ставить на своих изделиях «…герб Северо-Американских Соединенных Штатов за искусную резьбу по дереву»[81].

В 1866 году за искусство в судостроении Чрезвычайное посольство от конгресса Соединенных Штатов вручило жителям Череповца американский флаг со своего корабля «Окна в Россию». Для фотографии этого флага жители заказали раму у Н. А. Леонтьева. Изделие вышло замечательным: «…рама сделана в виде окна, в соответствие названию монитора и украшена символами. Так: цветущая рожь изображает изобилие России, русское полотенце — нравственную чистоту русскаго народа, хлеб и солонка — гостеприимство, две звезды — могущество и славу двух великих государств (России и Соединенных Штатов), голубь с масляничною ветвью — взаимный мир между ними, чаша — общение, дружбу и любовь. В состав материала рамы вошли почти все роды дерева — орех, клен, груша, пальма, дерево черное, красное и розовое»[82]. Фотография в раме была отправлена в Америку, где последнюю высоко оценили местные знатоки искусства, и в 1870 году Н. А. Леонтьеву был передан американский флаг, дающий права американского гражданина.

Женщины на Охте занимались торговлей молоком, причем нередко охтянки покупали молоко и молочные продукты у ингерманландцев, а потом сами разносили товары по разным концам Петербурга. Здесь важно подчеркнуть еще одну отличительную черту охтян — женщины-охтянки были независимы от своих мужей: «…муж совершенно не входит в торговлю жены и не имеет права требовать от нее отчета: она сама ведет свои дела и приобретает средства, при помощи которых становится не только в независимое положение от мужа, но нередко приобретает и перевес над ним. Если муж, по слабости, которая сродна большинству русских мастеровых, пропивает свой заработок, то жена держит прилично весь дом и