Некрополи Петербурга: Адамовы головы, холерные кладбища и Гром-камень - Маргарита Николаева

в предыдущей главе. Из-за его переполненности в 1773 году было открыто второе кладбище на Большой Охте, неподалеку от первого. С 1775 года, после постройки церкви Св. Георгия Победоносца, оно стало называться Георгиевским. В 1814 году было окончено строительство второй кладбищенской церкви, освященной в честь Николая Чудотворца — покровителя мореплавателей и судостроителей, которых среди охтян на тот момент было немало.

Отмечалось, что «…несмотря на трудность сообщения между городом и Охтой… когда еще не было ни одного постоянного моста чрез Неву… Георгиевское кладбище еще в прошлом столетии начало быстро замещаться телами умерших городских обывателей. По всей вероятности, сюда многих привлекала для погребения умерших высокая, сухая и красивая местность Охты»[88]. Из-за такой популярности у горожан, а также из-за переполненности соседних кладбищ (первого Богословского и при Свято-Духовской и Покровской церквях) территория кладбища неоднократно расширялась с момента основания до 1860-х годов. В 60-е же годы XIX века были проведены работы по благоустройству старой части некрополя: ее обнесли забором, построили часовню, здание кладбищенской конторы.

С Георгиевским кладбищем с начала XIX века соседствовало единоверческое кладбище. Оно несколько раз расширялось; к началу XX века на нем было построено три церкви — Дмитрия Солунского (1853), Покрова Пресвятой Богородицы (1854) и Преподобной Марии (1902). По названиям двух первых церквей единоверческое кладбище называли Покрово-Дмитриевским.

В 1885 году ансамбль кладбищенских церквей пополнился еще одной — в честь Казанской иконы Божией Матери.

Именно при постройке этой церкви в 1880-е было найдено иноверческое кладбище, о котором мы говорили в первой главе: «…было вырыто 19 крепких дубовых гробов, совершенно пустых. Это служит знаком, что тут было кладбище, и, вероятно, неправославное, так как гробы расположены были не от запада к востоку, а на юго-запад»[89].

Казанская церковь была построена на земле, отведенной кладбищу, как усыпальница для богатых купцов Елисеевых, и туда даже перенесли останки основателя фирмы «Братья Елисеевы» П. Е. Елисеева, скончавшегося в 1825 году и погребенного на Георгиевском кладбище.

Рядом с церковью также начались захоронения — некоторые исследователи выделяют их в отдельное кладбище «при Елисеевской церкви», поскольку оно находилось через дорогу от основного массива Георгиевского кладбища.

На Георгиевском кладбище, как и на Смоленском и Малоохтинском, в церковные праздники проводились гулянья: «…на могиле обычно сидели полчаса, а потом шли на большой луг, еще свободный от крестов и намогильных памятников, и здесь поминали дорогих усопших; на лугу собиралось до тысячи человек, и половина их пела, плясала, водила хороводы, среди поминальщиков бродили цыганки в пестрых платьях, предлагая погадать. К вечеру поминальщики устраивали драки, и нередко на этом лугу происходили убийства»[90].

Любопытно, что в 1801 году был опубликован синодский указ, запрещающий подобные переносы останков, поскольку «…по общему предуверению прикасаться к праху мертвых погребенных вменяется за преступление»[91]. Указ подразумевал исключения из уважения к заслугам или знаменитости рода. Стоит отметить, что подобные перезахоронения все же встречались в разных частях Российской империи, несмотря на запрет.

Как ни странно, именно Большеохтинские (раньше писали Больше-Охтенские) кладбища, будучи не самым крупным кладбищенским комплексом Петербурга, сделали Охту в середине XIX века «…известной жителям Петербурга лишь своими кладбищами Большой и Малой Охты и существовавшей по этому случаю в их воображении как бы конечным пунктом жизненного пути и местом вечного упокоения»[92]. Позднее, с постройкой постоянных мостов и изменением быта охтян, этот стереотип стал меняться, а Охта превратилась в один из многих городских районов.

Церковь во имя Казанской иконы Божьей Матери в Санкт-Петербурге на Большой Охте, начало XX века (не сохранилась).

Российская национальная библиотека

Если Охта когда-то ассоциировалась исключительно с некрополями, хотя там было много чего кроме них, то любопытно посмотреть на места, которые с кладбищами у петербуржцев никогда не соотносились — а все-таки кладбища там были. Речь идет о Каменном острове, любимом месте для отдыха и загородных прогулок. В 1799 году там, рядом с церковью Рождества Иоанна Предтечи, появилось кладбище, где хоронили рыцарей Мальтийского ордена. Кладбище приказал открыть император Павел I, бывший Великим магистром ордена. Некрополь был разделен на три участка: католический, лютеранский и греко-российский (православный). Так в Петербурге появилось еще одно кладбище «не для всех» — правда, ненадолго.

После смерти Павла I и восшествия на престол Александра I кладбище было закрыто, а в 1807 году поступило распоряжение «…ночным временем перенесть гробы кавалеров грекороссийского исповедания для погребения на других кладбищах»[93], а для решения судьбы останков католиков и лютеран уведомить соответствующих духовных лиц. В документах о переносе тел сохранилось упоминание о «назначенных кладбищах у Смоленской» — возможно, рыцарей неправославного вероисповедания похоронили на Смоленском лютеранском кладбище. Православных же погребли на соседнем православном кладбище, однако место их захоронения, как написано было в документах, «приличное… и особенное место, с четырех сторон каналами отделенное», было со временем утеряно.

Не для всех было и открытое в 1823 году Тихвинское кладбище в Александро-Невской лавре. Учреждение нового некрополя в монастыре было обусловлено тем, что существующее с начала XVIII века Лазаревское кладбище было переполнено и для захоронений требовалось дополнительное место. Появившийся некрополь сначала называли Новым Лазаревским, и только с 1876 года, после постройки церкви-усыпальницы во имя чудотворной иконы Тихвинской Божией Матери, оно стало называться Тихвинским.

С 1830-х годов Лазаревское кладбище почти перестали использовать для новых захоронений, перенеся их на Тихвинское. Его постепенно расширяли, и к 1881 году Тихвинский некрополь был уже в два раза больше Лазаревского. Хоронили там преимущественно известных людей того времени: историка Н. М. Карамзина, поэта В. А. Жуковского, баснописца И. А. Крылова, композитора М. И. Глинку, писателя Ф. М. Достоевского и многих других деятелей культуры XIX и XX веков.

Кладбища, как неотъемлемые части Петербурга, принимали на себя все изменения города, будь то война, увеличение количества жителей столицы или смена правителей — следы этого мы уже видели в историях выше. Но на кладбища влияли и различные природные явления, с которыми сталкивался Петербург. Одним из таких явлений стало разрушительное наводнение 1824 года. Наводнения в городе случались и до и после, однако именно наводнение 1824 года, как одно из сильнейших за всю историю города, осталось запечатленным и на стенах Петербурга в виде небольших мраморных табличек, показывающих пугающе высокий уровень воды, и в личных дневниках петербуржцев, и в литературе, как отечественной (вспомните «Медного всадника»), так и зарубежной, и