Некрополи Петербурга: Адамовы головы, холерные кладбища и Гром-камень - Маргарита Николаева

<…> Был обычай выставлять фотографии умерших: они прикреплялись в рамках к могильным крестам или же укреплялись внутри футляров для венков, которые в таких безобразных футлярах и вешались на крестах»[106].

Похороны Л. Мациевича, 1910. Фотография ателье Буллы, сентябрь 1910 года, Санкт-Петербург.

ЦГАКФФД СПб. Фотодокументы. Оп.1Е-13. Ед. хр.11276

Во второй половине XIX века, когда и было открыто Никольское кладбище, в моде был историзм — стиль, основанный на обращении к прошлому. Такие стили, как неоготика, неорусский, неоклассицизм и т. д., были особенно популярны и встречались в архитектуре не только зданий, но и надгробных сооружений.

Среди известных погребенных на Никольском — издатель А. С. Суворин. Он похоронил на монастырском кладбище дочь и двоих сыновей, что тяжело переживал, и в 1896 году так описывал свои будущие похороны: «…скоро ляжешь в ту могилу, на которой трое лежат уже. Легко себе вообразить все это. Как понесут, как поставят в церковь и где, как и что будут говорить, как опустят гроб, как застучит земля о крышку гроба… кладбище очень близко от Невы. Душа моя будет вылазить из гроба, пробираться под землею в Неву, там встретит рыбку и войдет в нее и будет с нею плавать»[107]. Умер Суворин только в 1912 году.

Никольское кладбище было последним открытым в границах Петербурга. С момента открытия комплексов Смоленских и Волковских кладбищ прошло больше ста лет, и, несмотря на многочисленные прирезки земель к их территориям, свободного места для новых захоронений почти не оставалось. Схожая ситуация была и на многих других городских кладбищах. Первая комиссия по этим вопросам была создана в 1854 году, однако результатом ее работы стало лишь увеличение территории существующих кладбищ. В 1865 году была учреждена новая комиссия, которая изучила состояние городских кладбищ и порекомендовала открытие новых кладбищ за городом. В конце 1860-х годов начались поиски подходящих для погребения земель вдоль железной дороги.

Идея учреждения кладбищ за чертой города была позаимствована из Европы. Широко был известен пример Парижа, где в начале XIX века городские кладбища были закрыты, останки извлечены и частично перенесены на загородные некрополи, а частично — в катакомбы. Не менее знаменитым был пример Лондона, за пределами которого в 1854 году было открыто частное (!) Бруквудское кладбище, добраться до которого можно было по специально построенной железной дороге.

В 1866 году в Петербурге разразилась очередная эпидемия холеры, но к ней и власти, и общество отнеслись куда спокойнее, чем 35 лет назад. В городе не было бунтов, не открывались и специальные кладбища, разве что летом 1866 года был выпущен указ «Об устройстве в С.-Петербурге на всех городских кладбищах особых бараков для помещения там, на определенный срок, тел умерших от холеры». Это было необходимо, поскольку при временных холерных больницах не всегда было возможно устроить морг, а постройка таких бараков сразу на кладбищах могла бы уменьшить распространение холеры среди населения.

Не обошлось без проблем: согласно указу, устройство бараков шло за счет городской думы, но все работы необходимо было согласовывать с церковью. Один такой барак появился на Большеохтинском кладбище, однако «…при постройке барака дума не входила ни в какие условия с теми лицами, которым принадлежала занятая бараком земля. Впоследствии… кладбищенская администрация… уплатила за эту землю из церковных сумм сто пятьдесят рублей… <…> …в конце… 1882 года барак, с самого основания не ремонтированный, признан ненужным, продан городскою управой с торгов и в настоящее время [в 1883 году. — Прим. авт.] разобран»[108].

Никольское кладбище, 1894.

Российская национальная библиотека

Очередная эпидемия холеры только убедила власти в необходимости открытия загородных кладбищ. В 1871 году был опубликован указ «Об устройстве кладбищ в С.-Петербурге», где отмечалась необходимость покупки за счет города земли и отвода «…избранных под устройство кладбищ мест по Николаевской железной дороге и по Старо-Парголовской дороге»[109] — в то время это были южные и северные пригороды Петербурга. При успешной покупке новые кладбища планировалось открыть не позднее лета или осени 1872 года.

В этом же указе говорилось не только об открытии новых кладбищ, упоминались и кладбища старые. Согласно указу, необходимо было расширить Большеохтинское кладбище, вследствие чего «…воспретить привоз покойников на три существующие кладбища — Митрофаньевское, Волковское и Смоленское — из больниц и других богоугодных заведений, направив их на новые кладбища». Таким образом планировалось значительно уменьшить количество погребений на городских кладбищах, а впоследствии прекратить их вовсе. При этом одним из пунктов указа было поручить церквям за свой счет устранение на действующих кладбищах «…главнейшего из присущих там неудобств — наполнения могил водой… [путем] дренирования, возвышения кладбищ насыпями и т. п.», поскольку санитарное состояние городских кладбищ, как тогда считалось, было неудовлетворительным и наносило вред окружающим. С этими же целями в указе говорится о поручении соответствующим комиссиям провести опыты над разложением трупов. Это исследование было необходимо для разрешения или запрета погребений на Смоленском православном кладбище, где еще оставались пустые участки.

Что необычного было в указе 1871 года? Во-первых, как мы видим, новые кладбища предполагалось открыть за счет светской власти. Все расходы по ним нес город, а плата за погребения, в свою очередь, должна была идти городу, а не церкви, как раньше. Во-вторых, об открытии кладбищ не ходатайствовала какая-либо религиозная община, как мы это неоднократно видели ранее. В-третьих, в указе видна попытка «сверху» реорганизовать сложившиеся в Петербурге порядки погребения, что не могло не встречать противодействия как со стороны церкви, теряющей в случае успеха предприятия средства к существованию, так и самих горожан, чей религиозный быт был привязан к городским некрополям.

Но осуществление указа началось: в июне 1872 года у железнодорожной станции Обухово была куплена огромная (больше 130 га) территория, разделенная железной дорогой на две неравные части: меньшая была отдана под иноверческие кладбища (лютеранское, католическое, магометанское и иудейское), большая — под православное кладбище. Оно имело регулярную планировку; собирались благоустроить участки посадкой деревьев