Все хорошо, мам - Елена Безсудова

– И жизнь настолько переплелась со сценарием, что мы перестали отличать правду от художественного вымысла, – оживился муж.

– Или вы, Андрей, – я добавила в голос немного вкрадчивого металла, – откроете свою легендарную удонную, завалите лапшой весь Нячанг и превратите нас в миллионеров.

Муж скрыл досаду, пригубив бокал с результатом брожения шелковичных ягод.

Вы знали, что вьетнамское вино – из шелковицы?

– А тут ничего не происходит, – продолжала сокрушаться я. – Все только обжираются, бухают, трахаются и скупают разную дрянь и… И еще требуют чего-то от собственных детей.

– А чем же занимаешься здесь ты? – Андрей отомстил мне за милую колкость про удон.

– Я писатель. Я созерцаю.

– Но ты, очевидно, ставишь себя выше всех этих людей, – заметил он. – Ты даже не знаешь, как их зовут, наградила обидными прозвищами и считаешь полными идиотами. Но чем ты лучше?

– Как это – чем? Я красива, умна. Я занимаюсь пиаром…

– Ты просто находишься во власти Saporbia. Гордыни. Смертного греха, который считается непобедимым. Ты капризно сетуешь, что здесь ничего не происходит. А как же убийство змеи? Дьявольские уродцы в фойе, стало быть, рады этому маленькому злу. Бесы никогда не отпустят нас. Иначе не будет равновесия, и мир перевернется. Нам жизненно необходимо грешить.

– Но герои обязаны пройти путь, они должны измениться, понимаешь, – горячилась я. – Современный читатель – существо избалованное. Он не станет читать про людей, которые не сделали и не смогли! Читателю подавай экшн! Его надо развлекать, держать в напряжении, двигать сюжет. А с нами ничего не случилось! Мы не разбогатели на лапше. Мистер Сун не оказался старым извращенцем, расчленяющим гостей в подвале дворца. К чему тогда эти сумасбродные декорации. Зачем нам эта глупая жизнь?

Я чувствовала себя ребенком в украшенном воздушными шарами доме, к которому никто не пришел на день рождения. Солнце уже клонится к горизонту, смягчая очертания мебели и предметов, а праздника так и не случилось. Я оказалась обычным человеком, в судьбе которого не произошло ничего захватывающего. Я оказалась писателем, который нарушил все законы жанра.

– Жизнь – это когда ничего не происходит. Ее суть в отсутствии сути. – Андрей поджег начинающую затухать антимоскитную спираль, которую мы жгли в надежде защитить себя от лихорадки Денге. – Нам кажется, что смысл есть разве что в каких-то значимых событиях, но их слишком мало. А вот то, что мы сейчас сидим тут, говорим о ерунде, дети, раскинувшись, спят в своих люльках – это то, что, возможно, ты запомнишь больше, чем нашу кубинскую свадьбу.

Ну, со свадьбой я бы, конечно, попросила. В свидетели был приглашен язвенный ящер, а на следующий день нас ограбили невероятной красоты проститутки – разве такое забудешь?

– Возможно, ты прав. В простых вещах любви больше, чем в напыщенных церемониях.

В мой бокал с потолка свалился маленький прозрачный геккон. В его гекконовой жизни только что произошло приключение, а он его даже не осмыслил. Я выловила пресмыкающееся ложкой и выпустила на стол. Хмельной геккон откинул хвост и убежал. А вы знаете, что сперматозоиды, прорвавшись в яйцеклетку, тоже откидывают хвосты?

– Вы видели, сколько времени? – На балкон, шаркая ногами, явился Герман. – Почему вы до сих пор не в кровати? Вечером не уложишь вас, утром не поднимешь.

В нашей семье нет совсем никакой бабки (и, признаться, мы благодарны за это судьбе), но Герман неплохо ее заменяет.

* * *

Следующее утро решило сжалиться над жадным до нетривиальных событий писателем – у Няшек бесследно исчезло большое белое полотенце, которым был накрыт недоутопленный в бассейне Лева. Я узнала об этом из объявления, написанного фиолетовым фломастером и прилепленного скотчем у входа во дворец. Чем не история одного исчезновения?

Пока я раздумывала, как закрутить сюжет вьетнамской повести вокруг этого безобразного факта, Андрей сообщил, что мои пессимистические прогнозы оказались верны. Удонный бизнес действительно отцвел, не успев расцвести.

– Не буду вешать тебе лапшу на уши, – муж расправил свою косматую бороду, будто стряхивая с нее коммерческий провал, – за десять дней не было ни одного заказа. Одна француженка проявила было интерес, но больше к Пашке. От вока же она отказалась, сославшись на расстройство желудка.

– Что же мы будем делать? – привычно запаниковала я. – Ты хоть немного волнуешься о нашем будущем?

– Для этого у нас есть ты. А будущего – нет. Есть только здесь и сейчас. Разве не этому взгляду на вещи учит твоя йога?

– Йога учит меня втягивать мышцы промежности в себя.

– Я это оценил. И у меня есть идея.

– Какая же?

– Секрет. Для начала нам надо совершить визаран[8]. Пакуй баул, baby, мы едем в Лаос, продлевать визы. – Супруг сделал царственный пас рукой в наше прекрасное грядущее.

Вот так всегда: пока герой мыслит масштабно, скромная хранительница тлеющего домашнего костерка копошит угли и подкидывает в него дровишки.

Узнав, что мы не только остаемся во Вьетнаме, но и едем в некий Лаос, Герман запрыгал на месте на одной ноге и безапелляционно заявил, что отправится туда только в костюме эндоскелета[9].

– Даже не хочу знать, кто это, – простонала я, но Герман немедленно принес белую тряпицу, расчерченную черным маркером и с прорезанной дыркой для головы, и облачился в нее. При детальном рассмотрении эндоскелет оказался полотенцем Няшек, унесенным ветром на наш балкон.

Вдоволь поглумившись над соседями, мы решили отдать им наше, все равно они одинаковые. Я достала из шкафа толстую белую махру, захватила из холодильника дружественную бутылочку вина, влезла во вьетнамки и пошлепала с подношением на второй этаж.

За дверью было слышно, как Няшки скандалят. Нет, не может быть, мне это, наверное, чудится. Эти люди просто не могут ругаться! У них отсутствует зона мозга, отвечающая за критику и агрессию. Внутри их черепных коробочек сохнут комья патоки и молочного шоколада с разноцветным драже.

– Ты на живот свой посмотри! – кричал Няшка-отец. – Висит, как у кенгурихи! Скоро станешь такой же жирной, как баба с третьего! Иди йогой займись, я не могу трахать такой живот!

– О чем ты говоришь? Какая йога? – парировала Няшка-мать. – Я целыми днями занимаюсь детьми! Я тебе их, между прочим, родила. А если не нравится мой живот, иди и трахни эту мажорную говномамашу с пятого! А меня, между прочим, приглашал на вино сосед с четвертого!

– Иди! Пей! И живот ему свой покажи. И пизду еще – со швом до жопы. Он сразу тебя