Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

выбежали болельщики. Зрители начали пинать игроков (примечательно, что фанаты повторяли действия футболистов), которые наносили ответные удары. Обрамляющей структурой этого поединка выступали этнические различия как между игроками, так и между болельщиками. В то же время инцидент произошел в переломной точке игры, поскольку пенальти в напряженный момент матча при равном счете и по истечении более чем половины игрового времени вполне мог привести к победе одной команды и поражению другой. Игроки нарушили регламент матча, устроив драку с арбитром, к которой присоединились болельщики. Побоище завершилось только благодаря масштабному вмешательству полиции[39].

Болельщики подвержены тем же ритмам драматической напряженности, что и игроки; более того, именно возможность испытать эту напряженность и совместно выразить свои эмоции, трансформируя их в дополнительное ощущение коллективного бурления и групповой солидарности, и является привлекательным моментом для фанатов, заставляющим их приходить на стадион. Поэтому неудивительно, что болельщики начинают драться примерно в те же моменты, что и игроки[40]. Кроме того, эта закономерность по-разному работает в разных видах спорта: как демонстрируют психологические тесты, воинственный настрой возрастает после (и, предположительно, во время) футбольных и хоккейных матчей, но не после посещения соревнований по гимнастике или плаванию [Goldstein, Arms 1971; Arms, Russell, Sandilands 1979]. Болельщиков подхватывает эмоциональный поток эпизодов, формируемый конкретным видом спорта. Запрос на драматизм удовлетворяет то насилие, которое является продолжением игрового действа; болельщики становятся агрессивными только тогда, когда насилие воспринимается как намеренное [Zillman, Bryant, Sapolsky 1979], а когда полученная игроком травма рассматривается как случайность, фанаты не проявляют агрессию и даже могут переключиться на аплодисменты игроку соперника, получившему повреждение.

Когда игроки и болельщики вступают в прямую схватку друг с другом, та или иная сторона должна вторгнуться в чужое пространство. Иногда масса болельщиков врывается на игровое поле, хотя чаще они стремятся нарушить ход игры и привести к ее прекращению – испытывая либо победные чувства, либо недовольство, – или нападают на сотрудников стадиона. Однако когда на поле врываются лишь один или два отдельных фаната, игроки, скорее всего, отреагируют на это насильственными действиями, которые в целом получают поддержку болельщиков (см. прим. 15 к главе 6 на с. 935).

По сравнению с болельщиками игроки выступают в роли элиты в области насилия, и большинство серьезных случаев насилия в столкновениях между игроками и болельщиками происходит в ситуациях, когда нападающей стороной выступают спортсмены – в наиболее типовом случае они врываются на трибуны в ответ на насмешки. В то же время насмешки представляют собой вполне нормальный случай – по сути дела, это один из аспектов того, почему для людей привлекательно быть фанатом: можно безнаказанно демонстрировать враждебность и даже получить поддержку толпы. Таким образом, моменты, когда игроки реагируют на поведение фанатов насилием, должны пересекаться с некой особой напряженностью, которую испытывают сами спортсмены. В главе 3 уже приводился пример того, как Тай Кобб врывался на трибуны в разгар напряженного сезона, в ходе которого он стремился установить рекорды по количеству хитов и украденных баз. В других случаях напряженность проистекает из особого драматизма командных соревнований[41].

У команд «имеются счеты друг к другу», связанные с драматическими конфликтными инцидентами, которые уже имели место, и эти сюжеты хорошо известны болельщикам – более того, именно такие истории оказываются для них одним из наиболее привлекательных мотивов для того, чтобы отправиться на предстоящую игру. Фанаты хотят увидеть драму, но будет ли эта драма жестокой или обойдется без насилия – это уже в чем-то дело случая. Выше мы уже обращались к одному из ключевых моментов в истории противостояния между баскетбольными командами «Индиана Пэйсерз» и «Детройт Пистонз», когда насилие на площадке стало поворотной точкой в борьбе за чемпионство в Восточной конференции НБА. Когда эти же команды в очередной раз встретились друг с другом в следующем сезоне, «Пэйсерз» компенсировали предыдущее поражение, ведя в счете на протяжении всего матча и оказавшись в шаге от легкой победы. Но затем последовала потасовка, причем ее инициатором опять стал Рон Артест – тот самый игрок «Пэйсерз», который нанес сопернику кульминационный (и не повлиявший на исход матча) удар в предыдущей игре за чемпионский титул. Под занавес игры Артест жестко сфолил на самом крупном игроке «Пистонз» – за 45 секунд до финального свистка и преимуществе в 15 очков у этого нарушения не было иного смысла, кроме как подчеркнуть настрой на расплату. Игрок «Пистонз» явно воспринял это как оскорбление и толкнул Артеста в голову, в результате чего игроки обеих команд устроили на площадке небольшую свалку. Артест, как будто издеваясь над соперниками, лег на стол секретаря матча у боковой линии, вторгшись на территорию официальных лиц, обслуживающих матч, и одновременно пижонски продемонстрировав, что находится в безопасной зоне, пока разъяренного соперника, на которого напал Артест, удерживали от ответных действий его товарищи. Поскольку игра проходила на домашней арене «Детройта», дальше в дело вступили болельщики этой команды в соответствии с типичной схемой фанатских драк, проистекающих из драк между игроками. Посреди этого шумного «кошачьего концерта» один из болельщиков – видимо, соблазнившись как будто пассивным положением лежавшего на столе Артеста, – вылил на него стакан напитка со льдом. Тогда Артест ворвался на трибуны вместе с составившим ему компанию товарищем по команде и обменялся ударами с двумя фанатами. Затем драка снова перекинулась на игровое поле: Артест ударил пристававшего к нему фаната в футболке «Пистонз» (то есть этот болельщик разыгрывал собственную фантазийную идентификацию) и был схвачен другим фанатом, которого, в свою очередь, пнул одноклубник Артеста. Потасовка закончилась тем, что игроки «Пэйсерз» покинули площадку, забрасываемые различными предметами болельщиками, которые оставались в безопасности на трибунах. Оставшийся отрезок игры был отменен (см.: Philadelphia Inquirer, 21 ноября 2004 года).

Эта драка привлекла огромное внимание СМИ и получила всеобщее осуждение как особо шокирующий инцидент, а несколько игроков «Пэйсерз» были дисквалифицированы на длительный срок – им было запрещено участвовать в матчах НБА. На самом же деле каждый элемент этой драки соответствует общим закономерностям спортивного насилия. Именно попытки самых разнузданных фанатов принять как можно более активное участие в этом драматичном конфликте привели к ответному насилию со стороны игрока как в описанном случае, так и во всех других известных мне эпизодах, когда насилие происходило между спортсменами и болельщиками. Тем не менее единодушная реакция официальных лиц и комментаторов подчеркивает некую фундаментальную структуру спортивных драм: они являются спектаклями на потребу публике, которая хочет потешить свой эмоциональный опыт переживания воображаемого конфликта с защитными механизмами. Рамки всего представления задаются границей между территорией зрителей и территорией