Насилие. Микросоциологическая теория - Рэндалл Коллинз

случае речовки заимствовались из международных спортивных событий – прежде всего из памятной победы США над СССР в олимпийском хоккейном турнире в 1980 году и случившейся незадолго до этого победы американских войск в Ираке в марте 2003 года. Ниже мы еще обратимся к тому, что всевозможные эмоционально запоминающиеся символы идут в ход в непосредственный момент событий.

Толпа молодых людей ликовала от того, что им удалось перевернуть какой-то автомобиль, стоявший на парковке. Кто-то поджег несколько стеллажей с газетами и мусорную корзину, а затем огнем была охвачена и перевернутая машина. Многие в толпе разговаривали по мобильным телефонам, обсуждая увиденное. Один из очевидцев слышал, как кто-то сказал: «Чувак, ты должен это увидеть, это невероятно!» – удовольствие от рассказа здесь сливается с самим действом.

В еще одном месте горела будка на парковке, и кто-то открыл пожарный гидрант, залив улицу водой. Полиция распыляла по толпе слезоточивый газ из специальных установок, в результате чего значительная часть людей была вынуждена бежать с этой территории.

Около 11 часов вечера часть толпы попыталась выбить двери университетского спортзала. В мусорном баке развели огонь, а некоторые фанаты даже пытались поджечь кустарник. Полиция снова применила слезоточивый газ, и толпа разбежалась.

Незадолго до полуночи толпа забросала бутылками пожарную машину, разбив ее лобовое стекло. Последние костры были потушены около часа ночи, когда беспорядки продолжались уже пять часов. В общей сложности в университетском квартале было совершено 65 поджогов, были перевернуты и сожжены автомобили, разграблен один магазин, разбиты витрины, сорваны уличные знаки. В духе праздничного настроения состоялся грабеж в алкогольном магазине. К тому времени, когда туда прибыла полиция, его окна были разбиты, а мародеры исчезли; кто-то бросил в окно велосипедный багажник. По словам очевидцев, разграбившие магазин люди выходили оттуда с ящиками пива на головах. Владелец магазина утверждал, что «они вынесли практически всю водку. Дешевый товар, дорогой товар – какая им разница» (см.: Minneapolis Star-Tribune, 20 апреля 2003 года).

Беспорядки прекратились в тот момент, когда были ликвидированы поджоги. Длинная череда поджогов, последовавшая за несколькими исходными случаями, распространялась по более обширной территории по мере того, как полицейские силы действовали все мощнее и агрессивнее. Участники беспорядков, помимо энергичных выкриков из толпы (кульминация которых, похоже, пришлась на первые два часа), занимались главным образом тем, что искали новые места для поджогов. В большинстве случаев они действовали по одной и той же схеме – сжигали мусор и строительный хлам. Попыток поджога построек не было – хотя некоторые здания оказались под угрозой огня в более поздний момент, когда полиция вытеснила фанатов с открытых пространств на перекрестках. Поджоги оказались главной движущей силой «моральных каникул». Здесь обнаруживается привычный паттерн с относительно небольшой долей активных участников действа: в кульминационный его момент толпа достигала примерно тысячи человек из 39 тысяч студентов университетского кампуса, при этом некоторые из присутствующих были зрителями, а не участниками беспорядков.

В значительной степени беспорядки с нападениями на представителей власти по случаю спортивных побед происходят из‑за отсутствия напоминающих потлач традиционных праздничных разрушений наподобие сноса стоек ворот и разжигания костров в прежние времена. Отсутствие некой институционализированной площадки для умеренно разрушительных «моральных каникул» выступает одним из ингредиентов таких беспорядков, сочетающимся с повышенным вниманием СМИ к тому, как празднует победу сама команда. Такие беспорядки напоминают драки на вечеринках, спровоцированные тем, что на них кого-то не пускают. Препятствия для энтузиастов, стремящихся попасть на престижную сцену для разгула, порождают гнев в сочетании с радостным возбуждением – готовая формула для энергичной потасовки.

Насилие на выездных матчах как изощренный набор приемов: футбольные хулиганы

Особый случай представляет собой насилие, которому предаются футбольные хулиганы из Англии и континентальной Европы на выездных матчах, – именно здесь спортивное насилие предстает в своей наиболее изощренной форме[45]. «Изощренным» оно является потому, что насилие намеренно измышляется ради приятного времяпрепровождения на эмоциональном подъеме, сопровождающем драки. Организация насилия футбольных хулиганов обычно привязана к тому или иному матчу, в особенности когда фанаты едут на выездную игру в другой город, а еще лучше – в другую страну. Однако от событий по ходу матча это насилие никоим образом не зависит – оно может произойти за день до игры либо в любое время, когда фанаты собираются вместе; сама игра служит лишь поводом для того, чтобы они мобилизовались и сошлись. Футбольные хулиганы сознательно стремятся к острым эмоциональным ощущениям от драк со всеми дополнительными легитимирующими смыслами и символическим резонансом, которые предоставляют спортивные состязания, однако поведение хулиганов не зависит от результатов команды, за которую они болеют. Они избегают негативных переживаний, связанных с проигрышем какого-нибудь важного матча, или неопределенности при праздновании крупной победы. Вместо этого хулиганы целенаправленно и регулярно планируют подконтрольные им насильственные акции и накапливают организационные тактические приемы, при помощи которых можно устраивать вполне сносные драки. Как уже отмечалось, болельщики и игроки находятся в неравном положении: спортсмены выступают в роли элиты, а зрители оказываются лишь их эмоциональными последователями; болельщики получают свою порцию коллективного бурления по мере того, как игроки разворачивают драматический конфликт игры. Когда игроки устраивают собственные поединки чести и вендетты, болельщики следуют за ними, испытывая компенсаторное возбуждение, либо пытаются сами присоединиться к насилию, однако это происходит в гораздо менее благородной манере – в виде нападения на слабых. Спортивные состязания задуманы для того, чтобы создавать моменты эмоциональной вовлеченности и коллективной солидарности среди болельщиков, однако замысел насилия, которым занимаются спортивные хулиганы, заключается в том, чтобы обеспечить вовлеченность и солидарность вне зависимости от игроков. Это насилие имитирует боевую структуру игры, а хулиганы превращаются в самостоятельных героев, узурпирующих место спортсменов.

Феномен футбольных хулиганов часто объясняется в качестве манифестации классовой сознательности и классовой враждебности в британском обществе, для которого характерен высокий уровень классовой стратификации. Однако по своему происхождению хулиганы не относятся к беднейшей части рабочего класса – зачастую они являются выходцами из его элиты[46], а некоторые участники футбольных «фирм» принадлежат к «белым воротничкам» или владельцам малого бизнеса, которых привлекают энергия и азарт [Buford 1993: 31, 118, 216; Dunning et al. 1988]; временный статус элиты в мире фанатов им представляется более предпочтительным, чем скучные удовольствия жизни среднего класса. Насилие спортивных хулиганов не относится к случаям, когда насилие проистекает из депривации, – необходимое объяснение следует искать в позитивных привлекательных моментах насилия, а они, в свою очередь, зависят от ситуационных условий, которыми могут манипулировать те, кто накопил необходимый инструментарий приемов.

Что же это за приемы? Во-первых, это умение перемещаться