Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

семь различных описаний слона, был по-своему прав, но не прав с точки зрения остальных шести и одновременно прав и не прав с точки зрения того, кто знает, как выглядит слон. Мне очень нравится доктрина множественных реальностей, научившая меня судить мусульманина с исламской точки зрения, а христианина – с христианской. Прежде я обыкновенно негодовал на невежество своих оппонентов. Сегодня я благословляю их, потому что обрел дар смотреть на себя со стороны, глазами других, и наоборот. Я хотел бы с любовью заключить весь мир в объятия.

4. Мое отношение к священным писаниям других религий

Мне не пристало критиковать священные писания других религий или указывать на их заблуждения. Однако я имею честь и ставлю себе в обязанность провозглашать те истины, которые могу в них обнаружить. Следовательно, я не имею права критиковать или осуждать те фрагменты Корана или жизнеописания Пророка, что я не в силах понять. Но я с радостью воспользуюсь любой возможностью выразить свое восхищение теми аспектами его жизни, которые могу понять и оценить. Если же говорить о том, что мне чуждо и непонятно, то я согласен смотреть на чуждое и непонятное глазами моих благочестивых друзей-мусульман и пытаться постичь его, опираясь на труды видных мусульманских толкователей ислама. Лишь так, благоговейно приближаясь к вере, отличной от моей собственной, я могу воплотить на практике принцип равенства религий. Однако мое право и мой долг – указывать на заблуждения индуизма, чтобы искоренить их и очистить мою собственную веру. Когда люди, не исповедующие индуизм, начинают критиковать его и перечислять его пороки, они зачастую выставляют напоказ свое незнание и неспособность посмотреть на индуизм глазами индуиста. Подобная позиция искажает их ви́дение и делает их аргументы неубедительными. Таким образом, мой опыт общения с не исповедующими индуизм критиками индуизма позволяет мне осознать узость собственных взглядов и с осторожностью высказывать критику в адрес ислама и христианства и их основателей.

В ашраме мы регулярно устраиваем чтения «Бхагаватгиты» и ныне достигли такого уровня, когда прочитываем всю поэму за неделю, посвящая каждое утро чтению и обсуждению заранее выбранных глав. Кроме того, мы поем гимны, написанные различными индийскими святыми, и песнопения из христианских сборников. Теперь, когда с нами Хан Сахиб, мы также читаем вслух фрагменты из Корана. Величайшее утешение для меня – чтение «Рамаяны» Тулсидаса. Кроме того, умиротворение нисходило в мою душу от чтения Нового Завета и Корана. К этим священным книгам я не подхожу с критическим настроем. Для меня они столь же значимы, сколь и «Бхагаватгита», хотя я не все принимаю безусловно и в Новом Завете (например, мне не все близко в Посланиях апостола Павла), и у Тулсидаса. Поэтому для меня речь не идет о выборе.

Я выношу суждение о любом священном писании, включая «Бхагаватгиту». Воспринимая священный текст, я не могу не полагаться на собственный разум. Хотя я считаю основные священные писания боговдохновенными, они прошли процесс «двойной возгонки». Во-первых, они были переданы нам смертным пророком, а во-вторых, прокомментированы толкователями. Поэтому ничто в них не исходит непосредственно от Бога. Матфей может дать один вариант текста, а Иоанн – другой. Разделяя идею Божественного откровения, я не могу отречься от собственного разума. А самое главное, «буква убивает, а дух животворит»[24]. Но не поймите меня превратно. Вера для меня предполагает и проникновение в ту область, где разум бессилен.

Я не сторонник буквалистского подхода к священным текстам и потому пытаюсь постичь дух священных писаний различных религий. Каждое из этих священных писаний я подвергаю испытанию на истину и ахимсу в том виде, в каком их формулируют соответствующие религии. Я отвергаю все, что не выдерживает этого испытания, и принимаю все, что его проходит.

Знание не может быть прерогативой отдельного класса или группы. Однако я отдаю себе отчет в том, что люди не могут постичь высшие или глубокие истины без предварительного обучения, подобно тому как нельзя без достаточной подготовки дышать разреженным воздухом гор или понять и усвоить высшую алгебру или геометрию, не зная простейших правил арифметики.

Я полагаю, что долг каждого образованного человека – читать священные писания мировых религий, преисполнившись к ним сочувствия. Чтобы уважать другие религии так, как нам бы хотелось, чтобы уважали нашу собственную, необходимо выполнить священную обязанность – сочувственно их изучать. Я с почтением погружался в изучение других религий, и это нисколько не умалило ни моей веры, ни моего благоговения перед индуизмом. Напротив, знакомство со священными писаниями других религий позволило мне глубже понять священные тексты индуизма. Оно существенно расширило мое представление о жизни. Благодаря ему я яснее понял многие темные места в наших священных текстах.

Позвольте мне сделать признание. Если бы я мог назвать себя христианином или мусульманином со своим собственным пониманием Библии или Корана, я бы не преминул именоваться христианином или мусульманином. С точки зрения индуиста, обозначения «христианин» и «мусульманин» – синонимы. Полагаю, в потустороннем мире не будет ни индуистов, ни христиан, ни мусульман. Все будут судимы не по формальной принадлежности к тому или иному исповеданию, но по делам своим, независимо от религии. Однако в земном мире нам не избавиться от тех или иных ярлыков. Поэтому я, как и мои предки, предпочитаю именоваться индуистом, до тех пор пока исповедание индуизма не препятствует моему внутреннему совершенствованию и не мешает мне перенимать все доброе и благое, что можно найти в других религиях.

5. Личная религия

Ближайшим, хотя и далеко не полным, аналогом религии в моих глазах является брак. Брак до сих пор предполагает, или по крайней мере предполагал, нерасторжимые узы. Но тем более нерасторжимые узы налагает религия. Подобно тому как муж хранит верность жене, а жена – мужу не потому, что, по их мнению, супруга или супруг превосходит всех представителей своего пола, а в силу ее или его неуловимой, но неотразимой привлекательности, так и приверженец той или иной религии нерушимо хранит ей верность и испытывает полное удовлетворение от преданности ей. А подобно тому как мужу, чтобы сохранить верность жене, не нужно считать, будто прочие женщины во всем уступают ей, так и человеку, исповедующему одну религию, не нужно полагать, будто прочие религии ниже его собственной. Если продолжить эту аналогию, подобно тому, как верность супруге не заставляет забыть о ее недостатках, верность религии не дает закрыть глаза на ее заблуждения. Более того, именно верность, а не слепое, безусловное следование закону требует отчетливо осознать недостатки и