Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

способствует лучшему ведению дела или лучше гарантирует соблюдение принципов демократии. Тысяча пятьсот делегатов, преданных интересам народа, правдивых и дальновидных, лучше оберегут интересы демократии, чем шесть тысяч безответственных, случайно выбранных людей. Для того чтобы защитить демократию, народ должен обладать сильным чувством независимости, самоуважения и единства, должен настаивать на избрании в качестве представителей только людей хороших и надежных. Но комитету в его увлечении большими числами даже цифра шесть тысяч казалась недостаточной. Уже она явилась компромиссом.

Острые прения возникли вокруг вопроса о цели деятельности Конгресса. Я в своем проекте определял целью Конгресса достижение свараджа, если возможно – в пределах Британской империи, в случае необходимости – и вне ее. Часть делегатов хотели ограничить понятие свараджа автономией в пределах Британской империи. Такую точку зрения отстаивали пандиты Малавияджи и мистер Джинна. Но они не смогли собрать много голосов. Далее проект устава допускал только применение мирных и законных средств для достижения цели. Это условие тоже вызвало оппозицию, настаивавшую на устранении всяких ограничений в отношении выбора средств. Но Конгресс после поучительных и откровенных прений принял первоначальный проект. Я полагаю, что этот устав, если бы народ следовал ему честно, разумно и старательно, стал бы мощным орудием воспитания масс, и самый процесс выполнения устава привел бы нас к свараджу. Но здесь не имеет смысла рассуждать на эту тему.

Конгресс принял также резолюции о единстве индусов и мусульман, об упразднении неприкасаемости и о кхади. С тех пор индусы, входившие в состав Конгресса, взяли на себя обязательство очистить индуизм от проклятия неприкасаемости, а при помощи кхади Конгресс установил живую связь со старой Индией. Принятие несотрудничества в интересах халифата само по себе уже являлось большим практическим шагом, предпринятым Конгрессом в целях достижения единства индусов и мусульман.

XLIV. Прощание

Пора заканчивать мое повествование.

Моя дальнейшая жизнь протекала до такой степени на виду у всех, что в ней не найдется, пожалуй, ни одного штриха, который не был бы известен народу. Кроме того, начиная с 1921 г. я работал в очень тесном контакте с лидерами Конгресса и едва ли смогу упомянуть хотя бы об одном эпизоде своей жизни, не рассказывая в то же самое время и о наших взаимоотношениях. Хотя Шраддхананджи, Дешбандху, Хакима Сахиба и Лаладжи уже больше нет с нами, но, к счастью, многие из старых лидеров Конгресса еще живы и работают. История Конгресса после тех крупных перемен, о которых я здесь писал, все еще творится. И главные мои поиски последние семь лет предпринимались через Конгресс. Поэтому мне неизбежно пришлось бы говорить о моих отношениях с его лидерами, если бы я стал продолжать писать о своих поисках. А этого я не могу сделать, по крайней мере теперь, хотя бы из соображений приличия. Наконец, выводы, к которым я пришел на основании последующих поисков, вряд ли можно считать окончательными. Поэтому я считаю своевременным на этом закончить свой рассказ. Да и перо мое инстинктивно отказывается писать дальше.

Не без душевной боли расстаюсь я с читателем. Я высоко ценю свои поиски. Не знаю, смог ли я воздать им должное. Отмечу лишь, что не щадил усилий, чтобы рассказывать правдиво. Я все время стремился описать истину такой, какой она представляется мне, и точно таким образом, как я постигаю ее. Этот труд приносил мне невыразимое душевное успокоение, ибо я надеялся, что он сможет укрепить веру колеблющихся в истину и ахимсу.

Мой всесторонний опыт убедил меня, что нет другого бога, кроме истины. И если каждая страница этой книги не подскажет читателю, что единственным средством постижения истины является ахимса, то я буду думать, что мой труд над книгой напрасен. И даже если мои усилия в этом отношении окажутся бесплодными, пусть читатель знает, что в этом виноват не великий принцип, а средства. Ведь как бы ни были искренни мои стремления к ахимсе, они все еще несовершенны и недостаточны. Поэтому те слабые мимолетные проблески истины, которые я был в состоянии увидеть, едва ли могут выразить идею невыразимого сияния истины, в миллион раз более сильного, чем сияние солнца, которое мы ежедневно видим. То, что я постиг, есть всего лишь слабое мерцание этого могучего светила. Но я могу сказать с полной уверенностью, и это результат моих поисков, что абсолютное видение истины может проистекать только из полного познания ахимсы.

Для того чтобы созерцать всеобщий и вездесущий дух истины, надо уметь любить презреннейшее создание – самого себя. И человек, стремящийся к этому, не может позволить себе устраниться от какой бы то ни было сферы жизни. Вот почему моя преданность истине привела меня в область политики; и без малейшего колебания и вместе с тем со всей смиренностью я могу сказать, что тот, кто утверждает, что религия не имеет ничего общего с политикой, не знает, что такое религия.

Слияние со всем живущим невозможно без самоочищения. Без самоочищения соблюдение закона ахимсы останется пустой мечтой. Кто не чист душой, никогда не постигнет Бога. Поэтому самоочищение должно означать очищение во всех сферах деятельности. И очищение очень заразительно: самоочищение неизбежно ведет к очищению окружающих.

Но путь самоочищения тернист и крут. Для достижения совершенной чистоты надо стать бесстрастным в мыслях, словах и поступках, подняться выше противоборствующих страстей – любви и ненависти, привязанности и отвращения. Знаю, что, несмотря на постоянное неослабное стремление, я пока еще не достиг этой тройственной чистоты – чистоты мыслей, слов и поступков. Вот почему людская хвала не радует меня. Напротив, она часто меня уязвляет. Победа над человеческими страстями представляется мне более трудным делом, чем завоевание мира с помощью вооруженных сил. Со времени моего возвращения в Индию я познал страсти, таящиеся в глубине моей души. Сознание этого заставляет меня чувствовать себя униженным, хотя и непобежденным. Опыты и поиски вдохновляют меня и доставляют великую радость. Но я знаю, что мне предстоит еще много трудностей на пути самоунижения. До тех пор пока человек по собственной свободной воле не поставит себя на последнее место среди ближних, для него нет спасения. Ахимса есть самая последняя грань смирения.

Прощаясь с читателем, по крайней мере на время, я прошу его присоединиться ко мне в молитве, обращенной к Богу – Истине, о даровании мне благодеяния ахимсы в мыслях, словах и делах.

Моя вера[23]

Раздел первый

Что я понимаю под верой