Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

Восточной Европы в сторону их советизации»[1063]. В действительности, советизация Восточной Европы не проводилась. Была избрана другая модель формирования коммунистических режимов, соответствующая внешнеполитическим задачам СССР. В Москве было решено не советизировать восточноевропейские страны, что означало бы присоединение к СССР по прибалтийскому сценарию. В глазах всего некоммунистического мира это было бы очевидной агрессией, территориальным расширением далеко за пределами бывшей Российской империи. В условиях сложной борьбы с Западом это было совершенно неуместно. В результате серии прокоммунистических переворотов, давления СССР и подтасовок выборов в странах Восточной Европы были установлены системы так называемой «народной демократии», которая предполагала сохранение фасада парламентской многопартийной системы, за которым будет выстроен просоветский коммунистический режим[1064]. Ломка социальных отношений в Восточной Европе не была результатом только силового давления СССР и коммунистических интриг. В первые послевоенные годы СССР и его опыт были весьма популярны в странах Восточной Европы. Иногда популярнее местных коммунистов. «Для тех, кто хотел решительно разойтись с прошлым, но ничего толком не знал о советской действительности, Советский Союз был страной сбывшихся надежд»[1065], – писал бывший чехословацкий коммунист З. Млынарж. Коммунисты предлагали цельную систему переустройства общества, как казалось, способную решить проблемы восточноевропейских стран, действительно переживавших социальный кризис.

Коммунисты не только использовали существующие политические институты, но и признавали необходимость их сохранения. «У нас же функции законодательные и исполнительные разделены, и государственная власть опирается на парламентскую демократию», – с гордостью говорил лидер ПОРП В. Гомулка, характеризуя особенности режима народной демократии[1066]. Полякам доверили идти к социализму своим путем. Пока. 23 мая на встрече с просоветской польской делегацией под руководством Берута и Осубка-Моравского Сталин заявил: «В Польше нет диктатуры пролетариата, и она там не нужна. По сути дела, сейчас нет диктатуры пролетариата и в СССР»[1067].

Некоммунистические партии часто сохранялись. Лидеры, сопротивлявшиеся коммунистам, подвергались арестам, а оставшиеся конформисты принимали решения либо о слиянии с компартией, либо о вхождении в «широкий» блок партий под руководством коммунистов. Судьбы политиков «народной демократии» зависели от готовности выполнять указания Москвы.

3. Коминформ и югославский раскол

Колебания по поводу плана Маршалла в Праге и Варшаве стали тревожным сигналом для Сталина и Молотова. В этих условиях перед советским руководством встала проблема: нужно было укрепить руководство компартиями, но не восстанавливать их формальное подчинение единой организации, подобной Коминтерну. Маневр с роспуском Коминтерна приносил противоречивые плоды. Ориентация партий на решение проблем национальной политики «демократическим» путем способствовала росту их влияния, особенно в таких странах, как Франция и Италия. В то же время управление западноевропейскими партиями из СССР носило теперь нерегулярный характер, многие вопросы коммунистам приходилось решать «на местах» в соответствии с собственным опытом, как считали в Кремле – недостаточным.

По этой линии выстраивалась внешнеполитическая структура, параллельная аппарату Молотова. Взаимодействием с «братскими партиями» занимались Жданов, Маленков и Суслов. Было решено провести совещание европейских коммунистических партий, на котором создать какую-то структуру, для начала – для информационного обмена. Эта организация будет называться Информационное бюро коммунистических и рабочих партий (Коминформ).

Андрей Александрович Жданов. 1940-е. [РГАСПИ. Ф. 77. Оп. 1. Д. 1008. Л. 104]

Первое совещание Коминформа состоялось в Шклярской Порембе (Польша) 22–28 сентября 1947 года. С докладом выступил член Политбюро ЦК ВКП(б) Жданов, который говорил о разделе мира на два лагеря – «агрессивный империалистический» и «демократический антифашистский». Эта картина напоминала речь Черчилля о «железном занавесе». Два мира безо всяких «буферных» нейтральных зон. Французские и итальянские коммунисты подверглись критике за увлечение «парламентским, мирным путем» к социализму, который в сложившейся обстановке не оправдал себя. Советскую критику особенно решительно, до грубости, поддержали югославские представители М. Джилас и Э. Кардель.

Когда посланники Москвы сообщили восточноевропейским товарищам, что предстоит создать организацию, координирующую работу коммунистических партий, заартачился хозяин встречи Гомулка. Ведь ему говорили, что будет создана чисто информационная структура. А тут – «новый Коминтерн». Это может ударить по имиджу коммунистов в Польше, которые всеми силами доказывали, что ППР – национальная партия, а не марионетка Москвы. 25 сентября Жданов и Маленков созвонились с многоопытным Молотовым, и он предложил им уговорить Гомулку согласиться сначала на создание информационной структуры, но обязательно именно структуры. А полномочия можно будет добавить потом. Сталин, однако, решил, что эти полумеры недостаточны, и дал указание сразу добиваться признания за новой организацией права координировать работу компартий. 27 сентября Гомулка нехотя с этим согласился[1068].

В итоге решили, что пришло время покончить с «разобщенностью» между компартиями в условиях «усложнения послевоенной международной обстановки». Для этого было необходимо постоянно согласовывать свои политические решения с общим центром. Участники совещания договорились создать Информационное бюро из представителей компартий Югославии, Болгарии, Румынии, Венгрии, Польши, Франции, Чехословакии, Италии и ВКП(б). Это Информационное бюро, получившее известность как Коминформ, должно было заниматься обменом опытом, но «в случае необходимости» – и координацией «деятельности компартий на основах взаимного согласия»[1069].

Коминформ располагался в Белграде – столице Югославии, где позиции европейского коммунистического режима были наиболее прочными за пределами СССР. Югославы казались наиболее близкими союзниками ВКП(б) даже среди коммунистических партий. Ничто вроде бы не предвещало скорого конфликта. Развивалось экономическое сотрудничество, в стране работали советские специалисты, 4 февраля 1947 года были подписаны соглашения о создании советско-югославских пароходного и авиационного акционерных обществ, 25 июля – о поставках в кредит промышленного оборудования.

Сталин руководит мировым коммунизмом, а кто станет лидером Коминформа? 27 мая 1946 года Сталин, выпивая и закусывая с югославской делегацией, сказал: «Тито пусть бережется, чтобы с ним ничего не могло случиться, …ибо я не буду долго жить… физиологические законы… а ты останешься для Европы»[1070]. Подчеркивая особую роль Тито, Сталин пригласил его на трибуну Мавзолея во время церемонии похорон Калинина 5 июня 1946 года.

Участвуя во внешнеполитической игре СССР, Тито в то же время заявлял: «…мы не будем разменной монетой, мы не хотим, чтобы нас вмешивали в политику сфер интересов…»[1071] Ощущая свою силу, югославские коммунисты претендовали на некоторую самостоятельность, на получение своей зоны ответственности в коммунистическом лагере в виде федерации на Балканах. Это стремление к созданию Балканской федерации совпало с подобными настроениями и в Болгарии. Ее возглавлял недавний «человек № 2» в коммунистическом движении, бывший глава Коминтерна Димитров. Правда, он уже был пожилым и нездоровым.

Федерация должна была объединить Югославию, Болгарию, Албанию и, возможно, Грецию. Однако намерение Тито включить Болгарию в югославскую федерацию не устраивало болгарское руководство, которое настаивало на объединении большой