Вячеслав Молотов. От революции до Перестройки. - Александр Владленович Шубин

помощи. Как пишет историк М.А. Липкин, «о заинтересованности Москвы в присоединении к этому плану говорит состав советских экономистов – членов советской делегации на Парижское совещание. В их число входил имевший мировой авторитет, хотя и опальный в то время в СССР академик Е. Варга, руководители европейских отделов МИДа, включая правовой и экономический. О серьезности отношения Москвы говорят и директивы для советской делегации на этом совещании»[1043]. Подготовленные Молотовым и отредактированные Сталиным, они предполагали отстаивание экономического суверенитета европейских стран от США и даже возможность вовлечения в план Германии, но при условии ее предварительного объединения (что лишний раз подтверждает заинтересованность в этом советских лидеров). Б. Стил комментирует: «Содействовать американскому плану Сталин совершенно не собирался»[1044]. Если иметь в виду план, основанный на перспективе расчленения Германии, то конечно. Но перспектива американской экономической помощи Европе очень заинтересовала советскую сторону. Ради этого можно было бы отказаться от жесткого раздела Европы на сферы влияния, чтобы превратить Германию, Австрию и Восточную Европу в сферу взаимодействия с Западом, получения ресурсов на восстановление СССР – в том числе и американской помощи. Кстати, Бевин тоже надеялся, что план Маршалла позволит «в кратчайшие сроки поднять железный занавес»[1045]. Это казалось реальным по обе стороны еще не вполне опушенного «занавеса».

Конференция министров иностранных дел, посвященная этой проблеме, проходила в Париже 27 июня – 2 июля. Прибыв в Париж, Молотов писал жене: «В данном случае мои партнеры больше заинтересованы шкурно. Кажется, кое-кто рассчитывал, что СССР откажется участвовать в этих совещаниях, и теперь не очень обрадован нашим согласием. Но, конечно, наше участие необходимо»[1046].

28 июня Молотов предложил выстраивать программу помощи исходя из заявок самих получателей, а не по общему плану, который в тех условиях мог составляться под контролем американцев, как донаторов. Молотов понимал, что СССР может контролировать заявки восточноевропейских стран, но публично подчеркивал: «Попытки вмешательства извне в экономическую жизнь отдельных стран не давали и не могут дать положительных результатов»[1047]. Конечно, Вячеслав Михайлович имел в виду вмешательство капиталистических государств. Через полтора года он будет создавать структуру интеграции восточноевропейских экономик.

В разгар переговоров 30 июня Молотов узнал, что по данным советской разведки заместитель Государственного секретаря США Дж. Клейтон договорился с британским правительством о том, что «Германия все еще является ключом к европейской экономике». Без нее нельзя обойтись при восстановлении как минимум Западной Европы. Германия не является членом ООН, поэтому механизмы помощи Европе нужно выстраивать в обход ООН. Поскольку США станут вкладываться в западногерманскую экономику, необходимо прекратить выплачивать репарации Советскому Союзу из Западной Германии. Для этого достаточно, чтобы США, Великобритания и Франция отказались от взимания репараций с западных зон – ведь СССР получает не фиксированную сумму, за что боролся Молотов, а долю от изъятого союзниками[1048]. Такие подходы были неприемлемы для СССР.

Молотов 30 июня предложил создать Комитет, который соберет заявки на помощь прежде всего со стороны государств Антигитлеровской коалиции, то есть без Германии и Италии[1049]. Но это было неприемлемо для западных партнеров, которые стремились вовлечь в общий процесс восстановления всю Западную Европу, а желательно и Восточную, вне зависимости от того, кто на какой стороне был во время войны. Бидо заявил: «Смысл речи госсекретаря вполне ясен: без европейской взаимопомощи не будет американской помощи»[1050]. Молотов телеграфировал Сталину: ввиду коренного различия позиций «мы не рассчитываем на возможность какого-либо совместного решения по существу данного вопроса»[1051].

2 июля Молотов говорил: «Вопрос об американской экономической помощи, о которой к тому же ничего определенного до сих пор не известно, послужил поводом для того, чтобы британское и французское правительства добивались теперь создания новой организации, стоящей над европейскими странами и вмешивающейся во внутренние дела стран Европы вплоть до определения того или иного направления развития главных отраслей промышленности в этих странах… Сегодня могут нажать на Польшу – производи больше угля, хотя бы и за счет ограничения других отраслей польской промышленности… завтра скажут, что надо потребовать, чтобы Чехословакия увеличила производство сельскохозяйственных продуктов и сократила свое машиностроение… будут заставлять Норвегию отказаться от развития своей стальной промышленности, так как это лучше устраивает некоторые иностранные стальные корпорации и т. д.»[1052]. Через несколько десятилетий эти слова будут звучать пророчески, но фокус в том, что Молотов был отнюдь не против жесткого регулирования экономик Польши и Чехословакии из Москвы. Произнеся речь, Молотов покинул конференцию.

Западноевропейские партнеры вздохнули с облегчением. Бидо писал: «Я никогда не мог понять, почему Молотов так поступил. Продолжив контакты с нами, русские ничего не теряли, однако предпочли вернейший способ все проиграть наверняка». По мнению Гарримана, Молотов «мог бы расстроить план Маршалла, просто к нему присоединившись»[1053]. Однако вскоре выяснится, что Молотов ушел не окончательно – они со Сталиным не отказались от мысли действовать через восточноевропейских союзников.

По итогам встречи Бидо и Бевин 3 июля объявили, что 12 июля откроется общеевропейское совещание министров иностранных дел в Париже для обсуждения плана Маршалла. Молотов ответил, что совещание с Бевином и Бидо пока не прояснило условия кредитования и повторил опасение, что осуществление плана может «поставить экономику этих стран в зависимость от интересов США»[1054].

Восточноевропейским союзникам Молотов 5 июля дал указание принять участие в Парижской конференции, чтобы, как говорилось в письме югославскому руководству, «помешать американцам единодушно провести их план, а потом уйти с совещания и увести с собой возможно больше делегатов от других стран»[1055]. То есть, предполагалось дать бой и в случае успеха сорвать осуществление помощи на американских условиях. Это открывало возможность побороться за изменение условий. Однако 7 июля Молотов меняет установку: до 10 июля ответа Бидо не давать. Сталин и Молотов в это время продолжали обсуждать, как лучше выйти из сложившейся ситуации. Союзникам предлагалось ждать решения. Определились, что СССР в совещании участвовать не будет. Но сыграют ли восточноевропейские союзники в Париже как надо без непосредственного присмотра Молотова? Не соблазнятся ли кредитами настолько, чтобы пойти на политические уступки? И 8 июля Молотов дает указание никому в Париж не ехать, потому что «под видом плана восстановления Европы инициаторы совещания хотят на деле создать западный блок с включением в него Западной Германии»[1056].

Однако пока Сталин и Молотов колебались, многопартийное правительство Чехословакии успело принять решение об участии в конференции. 9 июля Сталин вызвал на ковер чехословацких премьер-министра К. Готвальда и членов правительства, включая беспартийного министра иностранных дел Я.