Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

ибо его знания сами по себе являются богатством.64 Строгость школьного учителя полезнее, чем снисходительность отца.65 Если бы интеллект был уничтожен с лица земли, никто не смог бы сказать: «Я невежда».*66 Левитация в орехе — признак того, что он пуст.67

Са'ди был философом, но лишился этого имени, поскольку писал грамотно. Его философия была более здоровой, чем философия Омара; она понимала утешения веры и знала, как исцелить укус знания простыми благами доброй жизни; Са'ди пережил все трагедии человеческой комедии и все же настаивал на ста годах. Но он был не только философом, но и поэтом: он был чувствителен к форме и текстуре любой красоты — от «кипарисовых конечностей» женщины до звезды, которая на мгновение овладевает всем вечерним небом; он был способен выразить мудрость или банальность с краткостью, деликатностью и изяществом. Он никогда не терялся в поисках яркого сравнения или интересной фразы. «Давать образование никчемным людям — все равно что бросать грецкие орехи на купол»;68 «Мы с другом общались, как два ядра в одной миндальной скорлупе»;69 «Если бы солнечная сфера была в кошельке» этого скупого торговца, «никто бы не увидел дневного света в мире до Судного дня».70 В конце концов, несмотря на свою мудрость, Са'ди остался поэтом, всем сердцем отдав свою мудрость в богатое рабство любви.

Судьба не позволяет мне прижать к груди мою возлюбленную, И не дает мне забыть о своем изгнании долгий поцелуй ее сладких губ. Петля, в которую она затягивает свои жертвы в самых разных местах. Я выхвачу ее, чтобы однажды переманить на свою сторону. И все же я не осмелюсь погладить ее волосы несмелой рукой, Ведь в нем, как птицы в банке, заперты сердца влюбленных. Я раб этой грациозной формы, которая, как я ее представляю, Облечен в благодать с измерительным жезлом, как портной подгоняет одежду по фигуре. О кипарисовое дерево с серебряными ветвями, этот цвет и аромат твоего Устыдились аромата миртовых растений и цветения эглантина. Суди своими глазами и ступай по справедливому и свободному, И жасмин под ногами твоими, и цветы дерева Иуды. Не удивляйтесь, если в пору весны вы вызываете такую ревность. Тучи плачут, а цветы улыбаются, и все из-за тебя! Если над мертвыми ступают твои ноги, такие прекрасные и быстрые, Неудивительно, если ты услышишь голос из его извивающегося листа. Отвлечение внимания запрещено на этой земле во времена нашего господина короля, И только любовь к тебе отвлекает меня, а людей — песни, которые я пою.71

VI. МУСУЛЬМАНСКАЯ НАУКА: 1057–1258 ГГ

Мусульманские ученые разделили средневековые народы на два класса — тех, кто культивировал науку, и тех, кто ее не культивировал. К первому классу они отнесли индусов, персов, вавилонян, евреев, греков, египтян и арабов. Это, по их мнению, была элита мира; остальные, среди которых китайцы и турки были лучшими, напоминали скорее животных, чем людей.72 Суждение грешило прежде всего против китайцев.

В этот период мусульмане продолжали неоспоримо лидировать в науке. В математике наиболее значительные успехи были достигнуты в Марокко и Азербайджане; здесь мы снова видим диапазон исламской цивилизации. В 1229 году Хасан аль-Марракуши (т. е. из Марракеша) опубликовал таблицы синусов для каждого градуса, а также таблицы версальных синусов, дуговых синусов и дуговых котангенсов. Через поколение Насир уд-Дин аль-Туси (т. е. из Туса) издал первый трактат, в котором тригонометрия рассматривалась как самостоятельная наука, а не как приложение к астрономии; этот «Китаб шакл аль-катта» оставался без конкурентов в своей области вплоть до «De Triangulis» Региомонтана два века спустя. Возможно, китайская тригонометрия, которая появляется во второй половине XIII века, была арабского происхождения.73

Выдающимся трудом по физике в эту эпоху стал «Китаб мизан аль-хикма», или «Книга о равновесии мудрости», написанный около 1122 года греческим рабом из Малой Азии Абу-л-Фатхом аль-Хузини. В ней изложена история физики, сформулированы законы рычага, составлены таблицы удельного веса многих жидкостей и твердых тел, а также предложена теория тяготения как универсальной силы, влекущей все вещи к центру Земли.74 Водяные колеса, известные грекам и римлянам, были усовершенствованы мусульманами; крестоносцы увидели, как такие колеса поднимают воду из Оронта, и ввели их в Германии.75 Процветали алхимики; они знали, по словам аль-Латифа, «300 способов изготовления дурмана».76 Один алхимик взял у Нур-ад-дина значительную ссуду на алхимические исследования и исчез; некий остроумец, видимо, так и не дождавшись ответа, опубликовал список дураков, в котором имя Нуруд-дина возглавляло все остальные, и предложил, если алхимик вернется, заменить его имя на имя султана.77

В 1081 году Ибрагим ас-Сахди из Валенсии построил самый старый из известных небесных глобусов — латунную сферу диаметром 209 миллиметров (81,5 дюйма); на ее поверхности в сорока семи созвездиях были выгравированы 1015 звезд соответствующей величины.78 Хиральда в Севилье (1190 г.) была не только минаретом, но и обсерваторией; там Джабир ибн Афлах проводил наблюдения для своего труда «Ислах аль-маджисти», или «Исправление Альмагеста» (1240 г.). Такая же реакция против птолемеевской астрономии была характерна для работ Абу Исхака аль-Битруджи (Альпетрагиуса) из Кордовы, который подготовил почву для Коперника, подвергнув разрушительной критике теорию эпициклов и эксцентриков, с помощью которой Птолемей пытался объяснить пути и движения звезд.

Эта эпоха породила двух географов, получивших всемирную средневековую известность. Абу Абдаллах Мухаммад аль-Идриси родился в Сеуте (1100 г.), учился в Кордове и написал в Палермо по заказу короля Сицилии Роджера II свою «Китаб аль-Руджари» («Книгу Роджера»).