Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

за руку, когда я заплакала? Попытался бы поцеловать, уходя? Показал бы мне младенца, которого прячет от всего мира? Он доверял мне, а Тэён – нет, и это говорило о многом. Мне оставалось надеяться, что я никогда не заставлю разочароваться Джиёна в этом доверии. Мне стоит поучиться у него конспирации, чтобы не повторять таких промашек, как сегодня на мосту. Встав, я допила чай и направилась в комнату Джиёна. Открыта ли она? К сожалению, его спальня была заперта, в этом тоже ничего не изменилось, но если раньше он плохо знал меня, то теперь, скорее всего, ему не хочется, чтобы в вещи из детского любопытства забралась дочка Руби. А там у него чего только нет: оружие, травка, деньги, презервативы. Которые совершенно случайно при соитии со мной он достать забыл. Это вполне объяснимо, ведь на этой постели он ни с кем любовью не занимается, оберегая невинность белых простыней, и презервативы лежат в тумбочке исключительно на вынос, в запас. Ну и ладно, я, в общем-то, довольна результатом. Только бы не пришлось этот результат однажды ни от кого прятать. Я отступила от запертой двери. Мимо меня опять пронеслись парочкой Джоли и Гахо. Ну вот, всё снова встало на своё место, хотя бы ненадолго. Как же мне не хватало всего этого! И как же просто, оказывается, быть счастливой, когда есть кого ждать вечером, чтобы поболтать за чашкой кофе.

Глава девятая

Сингапурским проливом я могла бы любоваться вечно. Я вышла на балкон без определённой цели, но тут же вспомнила, что вечером с него просматривалось содержимое спальни Джиёна. Оглянувшись, сейчас, при солнечном свете, я увидела только зеркальное отражение воды и небес, слепящий шар самого солнца и расходящееся в стороны от него золото лучей, поэтому развернулась обратно, к созерцанию морской глади, синевы волн, бескрайнего горизонта. Внизу, привязанная словно на поводок, стояла послушная яхта, ухоженная, беленькая, как новая игрушка, устремлённая носом в просторы пролива. Корма почти упиралась в берег, с него на неё можно было бы перепрыгнуть, попав на начищенную, лакированную палубу с лестничкой. Что-то шмыгнуло с причала, и мне пришлось слегка перегнуться через перила, чтобы заметить удаляющуюся косичку девочки. Наверное, заметив меня – незнакомку, она поспешила к матери. Как странно видеть в этом доме кого-то, кроме себя, Джиёна и его приятелей (они же деловые партнёры). Ну, разве что Наташа ещё вписывалась. Она скоро приедет! Как хотелось повидаться с ней, поболтать обо всяком. Мудрости у этой женщины не занимать, сохранять дружбу с Джиёном двадцать лет – это талант! Стариннее неё из друзей у Джиёна только Тэян, насколько я поняла, и то был период, когда они жили каждый своей жизнью, а потом Тэян сидел в тюрьме. А Наташа всегда была рядом. Насколько позволяло её замужество. Интересно, как Джиён умудрился ни разу не попасться правоохранительным органам? Он действительно очень ловок, ведь прежде чем завоюешь власть, обычно побываешь где только можно. Даже в России криминальные авторитеты обязательно совершали хоть одну ходку за решётку. Но тюремные камеры, видимо, слишком тесны для драконьих крыльев. И я была счастлива от того, что ему не довелось черпнуть и этого. И я надеялась и молилась, чтобы и не пришлось. Я четыре месяца прожила вдали от Джиёна, почти уверенная в том, что мы никогда больше не увидимся, но сейчас уже не могу представить, как нас бы разлучило что-то серьёзное. Теперь я позволяла себе верить в то, что подобные перелёты и встречи могут стать регулярными… Глупые мечты! Дракон никогда не покидает Сингапура, а если придёт в себя Сынри, то кто позволит улетать из Сеула мне? Нет, всё-таки, жизнь не наладилась, и только на ближайшее время мне выпали безумно радостные моменты, которые непозволительно упускать. Мне захотелось, чтобы Джиён вернулся поскорее. Как он может кататься и гулять с Тэён, которая потом сколько угодно будет при нём, когда я здесь не так уж надолго? Я вернулась в дом и прошла в зал мини-кинотеатра. Включив телевизор, я постаралась себя им занять. На второй этаж никто не заглянет, а я могу шастать в своё удовольствие. Фильмы по каналам шли в основном на китайском. Я его учила, но всего-то полгода, и мне ещё не доводилось проверить, насколько хорошо усвоила пройденное. Смогу ли я поговорить о чём-нибудь с Руби? О чём? О сестре Джиёна? Мне было любопытно, какая она. Красивая? Похожа на брата? Такая же хитрая или совсем другая по характеру? Сестра Сынри меня ненавидела, а как бы отнеслась ко мне эта? Я пожалела, что убежала на кухню и не попыталась рассмотреть ребёнка, вынесенного Руби. Похож ли он на своего дядю? В нём течёт кровь Джиёна. Господи, да это же кузен моего будущего малыша! Надо было бы попытаться посмотреть на него, даст ли мне его в руки Руби? Я сомневалась, потому что её охранный взгляд буквально пришпиливал к месту. Если Дракон сказал, что она преданная прислуга, то без его приказов точно ничего не станет делать, тем более давать доступ к такому весомому маленькому человечку – отпрыску влиятельных людей. Мои мысли опять перекочевали в мечты, и я надолго унеслась галопом в фантазии, как мы с Джиёном могли бы жить тут большой-большой семьёй, с его сестрой, племянником, нашими детишками. Ко мне бы приезжали братья и сёстры, родители… несбыточно и невозможно. Открытая жизнь запрещена, а такую ораву загружать сюда незаметно нереально. Да и трудно представить себе Джи, который бы выдержал подобную суматоху, он не вырос, как я, в доме с россыпью мелких ребят и девчат. Если он даже от племянника держится подальше, чтобы тот не мешал ему своим ревом, стоит ли надеяться, что родной ребёнок растопит сердце? Как он отнесётся к собственному отцовству? А если огорчится? Зная теперь, что знает и он – о той опасности, которая висит даже над младенцами, могу ли я рассчитывать на радость в душе Джиёна от того, что у него родится сын или дочь? Это будет всего лишь ещё одной заботой, ещё одной проблемой, обузой. Да, можно поступить схожим образом, скрывать всю оставшуюся жизнь настоящего родителя, но и Сынри как отец не ограждает от риска, если себя не смог оградить. Что же делать? Вернуться в Россию и вовсе слиться с толпой? Меня бы не испугала, как Вику, участь бедной матери-одиночки. Пусть придётся работать на двух работах, пусть я