Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

часть своей жизни в придорожных гостиницах или в открытом море»{842}. Образованные римляне стекались в Грецию, Египет и эллинистическую Азию, выцарапывали свои имена на исторических памятниках, искали целебные источники или оздоравливающий климат, пробегали иноходью художественные коллекции, выставленные в храмах, учились у знаменитых философов, риторов или врачей и, вне сомнений, пользовались Павсанием как античным Бедекером{843}.

Эти «грандтурне» делились обычно на несколько этапов: сначала было плавание на купеческих судах, которые пересекали Средиземное море по сотне торговых маршрутов. Ювенал восклицал:

Посмотри лишь на гавань и море,

Полное досок и мачт: ведь на море больше народу,

Чем на земле…{844}

(Перевод Д. Недовича и Ф. Петровского)

Жизнь римских портов-конкурентов — Путеол, Портуса, Остии — оживляли своей деятельностью fabri navales, строивших корабли, stuppatores, конопативших их, saburarii, грузивших на них в качестве балласта песок, sacrarii, рассыпавших зерно в мешки, mensores, взвешивавших это зерно, lenuncularii, ведавших сношениями между крупными кораблями и берегом, urinatores, которые ныряли в море за упавшими в воду товарами. Только барж с хлебом ежедневно поднималось по Тибру не менее двадцати пяти; если добавить к этому числу еще и суда, доставлявшие строительный камень, металлы, масло, вино и тысячи других товаров, мы получим достоверное представление о реке, бурлящей от коммерческой деятельности, оглашаемой грохотом погрузочных и переносящих механизмов и криками докеров, носильщиков, портовых грузчиков, торговцев, брокеров и писцов.

Корабли ходили под парусами и были снаряжены одним или несколькими рядами весел. Суда этого времени были в среднем значительно крупнее, чем прежде; Афиней описывает крупный сухогруз длиной в 420 и шириной в пятьдесят семь футов{845}; однако такие крупные корабли были, конечно же, чрезвычайно редки. Некоторые суда имели три палубы; многие были способны принимать на борт 250, а иные даже тысячу тонн груза. Иосиф Флавий рассказывает о корабле, который был способен перевозить 600 человек — пассажиров и команду{846}. На другом корабле в Рим был доставлен египетский обелиск, столь же громадный, как и тот, что стоит в нью-йоркском Центральном парке, а кроме этого груза, на нем находились 200 матросов, 1300 пассажиров, 93 000 бушелей пшеницы, а также полотно, перец, бумага и стекло{847}. И все равно путешествовать в открытом море было по-прежнему опасно, в чем имел возможность убедиться Святой Павел; между ноябрем и мартом лишь самые отважные мореходы осмеливались отправиться в плаванье по Средиземному морю, а в середине лета плавания в восточном направлении были практически невозможны из-за ветров-этесиев. Ночные плавания практиковались нечасто, и в каждой гавани вне зависимости от ее значения имелся превосходный маяк. Угроза пиратства в Средиземном море практически рассеялась. Чтобы положить конец морскому разбою и задушить в зародыше любую попытку мятежа, Август разместил два главных флота в Равенне на Адриатическом побережье и в Мизене, что в Неапольском заливе; кроме них, существовало еще десять эскадр в различных точках Империи. Легко понять, что имел в виду Плиний, говоря о «неизмеримом величии римского мира», на основании одного того факта, что в течение двух столетий мы почти ничего не слышим об этих флотах.

Пассажирское расписание было довольно неопределенным, так как выход в море зависел от погодных и коммерческих условий. Проезд стоил недорого — например, плавание из Афин в Александрию обходилось в две драхмы (один доллар двадцать центов); но пассажиры запасались своей едой, и не исключено, что большая их часть спала на палубе. Скорость перемещения была столь же умеренной, как и стоимость проезда, и определялась направлением ветра, равняясь в среднем шести узлам в час; можно было переплыть Адриатическое море за день, а можно было, как Цицерон, потратить три недели на то, чтобы добраться из Патр в Брундизий. Быстроходный «крейсер» мог сделать 230 узлов в сутки{848}. При попутном ветре за шесть дней можно было попасть из Сицилии в Александрию или из Гадеса в Остию или за четыре дня добраться из Утики в Рим{849}. Самым длинным и опасным маршрутом было шестимесячное плавание из аравийского Адена в Индию, потому что муссоны часто прибивали корабли к кишащему пиратами побережью. В какое-то время, предшествовавшее пятидесятому году нашей эры, грек из Александрии Гиппал установил периодичность муссонных ветров и обнаружил, что в определенные сезоны можно смело плыть через Индийский океан напрямик. Это открытие было почти столь же важным для судоходства по Индийскому океану, как открытие Колумба для атлантической навигации. После него из египетских портов на Красном море корабли достигали побережья Индии за сорок дней. Около восьмидесятого года другой александрийский капитан, имени которого мы не знаем, составил «Перипл Эритрейского моря» в качестве вспомогательного пособия для торговцев с племенами Восточно-Африканского побережья и Индией. Между тем другие мореходы прокладывали маршруты в Атлантическом океане, которые вели в Галлию, Британию, Германию, даже в Скандинавию и Россию{850}. Никогда прежде море не служило для плавания стольких судов, перевозки такого количества товаров и людей.

IV. ИНЖЕНЕРЫ

Корабли и дороги, при помощи которых стала возможной перевозка товаров, мосты, которые связывали дороги, гавани и доки, в которые заходили корабли, акведуки, снабжавшие Рим чистой водой, каналы, которые осушали окрестные болота и принимали в себя отходы городской жизнедеятельности, — все это были произведения рук греческих, римских и сирийских инженеров, в чьем распоряжении были настоящие армии, состоявшие из свободных тружеников, легионеров и рабов. Камни или тяжелые грузы поднимались или тянулись при помощи воротов, установленных на кранах или вертикальных перекладинах; рабочие использовали лебедки на топчаках, приводившиеся в движение людьми или животными{851}. Римские инженеры укрепили берега коварного Тибра при помощи размещенных на трех уровнях стен, так что, мелея, река не обнажала свое заиленное русло[63]. Ими были проведены дноуглубительные работы в порту Остии — на этом настаивали Клавдий, Нерон и Траян; они построили гавани меньших размеров в Массалин, Путеолах, Мизене, Карфагене, Брундизии и Равенне и перестроили самый крупный из портов того времени — александрийский. Они осушили Фуцинское озеро и приспособили его дно для сельскохозяйственных работ, пробив туннель в скальной породе. Они построили в Риме систему подземных стоков, сделанных из бетона, кирпича и черепицы, — стоков, которые исправно служили в течение столетий. Они осушили болотистые низины Кампании и сделали их пригодными для жизни — об этом свидетельствуют развалины роскошных дворцов, которые мы находим здесь{852}[64].