Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

жизни и тосковать по любимым уголкам родной Испании. Ему было уже пятьдесят семь, он был сед и отпустил густую бороду; он так посмуглел под лучами италийского солнца, что, по его словам, никто и не подумал бы, что он родился неподалеку от Тага. Он посвятил Плинию Младшему поэтическую антологию и получил взамен сумму, достаточную, чтобы оплатить проезд до Бильбила. Жители городка радушно встретили его, простив ему грехи ради славы; здесь он нашел менее искушенных, зато более щедрых покровителей, чем в Риме. Добрая дама подарила ему скромную виллу, на которой он провел остаток жизни. В 101 г. Плиний писал: «Я слышу, что умер Валерий Марциал; горюю о нем; был он человек талантливый, острый, едкий; в стихах его было много соли и желчи, но немало и чистосердечия»{817} (перевод М. Е. Сергеенко). Несомненно, в Марциале была какая-то скрытая добродетель, за которую любил его Плиний.

ГЛАВА 15

Рим за работой

14 – 96 гг.

I. СЕЯТЕЛИ

К СЕРЕБРЯНОМУ ВЕКУ относится классический римский сельскохозяйственный трактат — De Re Rustica (65 г.) Юния Колумеллы. Как Квинтилиан, Марциал и Сенека, он был выходцем из Испании; он управлял несколькими поместьями в Италии, а отдыхать ездил в Рим. Он обнаружил, что лучшие земли заняты виллами или парками богачей; земли, немногим им уступающие, отведены под оливковые плантации и виноградники; только самые плохие почвы оставлены под пашню. «Мы предоставили заниматься обработкой земли самым низким своим рабам, и они обращаются с ней по-варварски». Свободные италийцы, полагал он, гибли от изнеженности в городах, тогда как им следовало укреплять себя, работая на земле. «Мы предпочитаем, чтобы наши руки усердно работали в цирках и театрах, а не на хлебном поле или на виноградниках». Колумелла любил землю и чувствовал, что физическая культура деревни здоровее литературной культуры города. Сельское хозяйство — «кровная родственница мудрости» (consanguinea sapientiae). Чтобы привлечь людей к земледельческому труду, он нарядил свою тему в гладкую латынь, а когда речь у него заходила о садах и цветах, из-под его пера изливались вдохновенные стихи.

Именно в это время естествоиспытатель Плиний поспешил произнести несвоевременную эпитафию: latifundia perdidere Italiam — «латифундии погубили Италию». Сходные сентенции мы найдем у Сенеки, Лукана, Петрония, Марциала и Ювенала. Сенека описывал скотные выгоны, которые своей обширностью превосходили иные царства и которыми заведовали рабы. Некоторые поместья, говорит Колумелла, столь велики, что их владельцам никогда не удалось бы объехать их верхом{818}. Плиний упоминает поместье, в котором обитали 4117 рабов, 7200 быков и 257 000 других животных{819}. Земельные переделы, осуществленные Гракхами, Цезарем и Августом, увеличили количество мелких земельных наделов, но многие из них были покинуты во время войн и скуплены богачами. Когда императорская администрация затруднила доступ к богатствам провинций, многим патрициям не оставалось ничего другого, как направить большую часть своих средств на развитие латифундий. Крупные земельные хозяйства распространялись столь быстро оттого, что разведение скота, производство масла и вина позволяли добиваться более высоких прибылей, чем выращивание овощей и зерновых культур, и кроме того, было обнаружено, что скотоводство наиболее эффективно только тогда, когда скот разводится на больших площадях, принадлежащих одному лицу. К концу первого столетия христианской эры эти преимущества были, однако, сведены на нет ростом стоимости рабов и медлительностью и малой производительностью рабского труда{820}. Начинался долгий переход от рабовладельческого к крепостному строю. Так как в мирное время приток военнопленных, которых можно было бы обращать в рабство, иссяк, некоторые крупные землевладельцы вместо того, чтобы использовать в своих хозяйствах рабов, предпочитали разделить поместье на мелкие наделы и сдавать их свободным арендаторам (coloni — «обработчики»), которые обязывались вносить арендную плату и обрабатывать земли своих хозяев. Большая часть «общественного поля» (ager publicus) обрабатывалась теперь именно таким образом. К этому разряду относились и обширные владения Плиния Младшего, который описывает своих арендаторов как здоровых, крепких, добродушных и общительных крестьян — точно таких же вы можете встретить по всей Италии и в наши дни; их характер не переменился, несмотря на все перемены.

Способы и орудия обработки земли оставались, в сущности, теми же, какими они были на протяжении предшествовавших столетий. Плуг, заступ, мотыга, кирка, вилы, грабли, коса почти не изменили своей формы за последние три тысячи лет. Зерно мололось на мельницах, которые приводились в движение водой или животными. Насосы и водяные колеса вычерпывали воду из каменоломен или наполняли ею ирригационные каналы. Для недопущения истощения почв часть земель оставлялась под паром, а для повышения их плодородия использовались навоз, люцерна, клевер, рожь и бобовые{821}. Высоко развито было семенное селекционирование. Умелый уход позволял собирать по три, а иногда и по четыре урожая в год с богатых полей Кампании и в долине По{822}; в течение десяти лет с одного и того же поля, засеянного люцерной, удавалось снимать от четырех до шести урожаев ежегодно{823}. Культивировались практически все, за исключением самых редких, овощи, выращиваемые в современной Европе, а часть из них выращивалась в теплицах и продавалась в зимнее время. Страна изобиловала фруктовыми и ореховыми деревьями всевозможных видов, потому что римские полководцы и купцы, иноземные торговцы и рабы привозили с собой множество новых видов растений: персиковое дерево — из Персии, абрикосовое — из Армении, вишневое — из Кераса в Понте, особый сорт винограда — из Сирии, чернослив (pruna damascena) — из Дамаска, фундук и сливу — из Малой Азии, ореховое дерево — из Греции, смокву и оливу из Африки… Находчивые садоводы прививали грецкий орех к земляничному дереву, скрещивали сливу с платаном, вишню с вязом. Плиний перечисляет двадцать девять разновидностей смокв, выращивавшихся в Италии{824}. «Благодаря трудолюбию наших крестьян, — говорил Колумелла, — Италия научилась выращивать плоды чуть ли не со всего света»{825}. В свою очередь, она передала свои умения странам Западной и Северной Европы. Наш богатый рацион имеет за собой долгую историю и обширную географию, и то, чем мы питаемся, представляет собой часть ориентального или классического наследия.

Оливковые сады были многочисленны, а виноградники разбивались практически повсюду, красивыми террасами опоясывая склоны. Италия производила пятьдесят знаменитых сортов вина, и только Рим выпивал 25 000 000 галлонов в год — по две кварты в неделю на каждого мужчину, женщину и ребенка, как свободных, так и рабов. Большинство вин изготавливались по капиталистической системе — посредством широкомасштабных операций,