Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

началу второго века военная медицина достигла своего античного апогея: в каждом легионе насчитывалось двадцать четыре хирурга, полевая медицина и служба первой помощи были прекрасно отлажены и рядом с каждым хоть сколько-нибудь значительным лагерем находился госпиталь{787}. Частные больницы (valetudinaria) открывались отдельными врачами; из них происходят общественные больницы средневековья. Государством оплачивались специальные доктора, которые оказывали бесплатную медицинскую помощь беднякам{788}. Богачи держали при себе личных врачей; щедро оплачивали услуги архиатров (archiatros — «главный врач») пользуемые ими императоры, их семьи, слуги и помощники. Иногда семья заключала с врачом контракт, согласно которому тот обязывался оказывать ее членам медицинскую помощь в течение определенного промежутка времени. Благодаря практике такого рода Квинт Стертиний зарабатывал до шестисот тысяч сестерциев в год{789}. Хирург Алкон, на которого Клавдий наложил штраф в десять миллионов сестерциев, выплатил его полностью через несколько лет{790}.

Профессия врача достигла теперь высокого уровня разделения труда. Существовали такие специалисты, как урологи, гинекологи, акушеры, офтальмологи, ветеринары, дантисты, врачи, занимавшиеся глазными и ушными заболеваниями. Римляне могли вставить себе золотые зубы, металлические зубы, зубы, похожие на настоящие, мосты и пластины{791}. Врачами были и многие женщины; некоторые из них писали пособия по совершению абортов, которые пользовались особенно большим успехом у великосветских дам и проституток. Врачи-хирурги подразделялись на несколько специальностей и редко занимались обычной практикой. В качестве анестезирующего средства использовали сок мандрагоры или атропин{792}. На развалинах Помпей было обнаружено свыше 200 хирургических инструментов. Анатомирование было запрещено законом, однако зачастую достаточным подспорьем оказывалось обследование раненых или умирающих гладиаторов. Популярна была гидротерапия; в известной мере колоссальные термы представляли собой гидротерапевтические учреждения. Хармид из Массалин сколотил состояние, назначая своим пациентам холодные ванны. Больные туберкулезом ездили лечиться в Египет или Северную Африку. Сера служила в качестве специфического средства для лечения кожи и обеззараживания помещений, в которых до этого находились инфекционные больные{793}. Медикаменты применялись часто, но считались средством, к которому следует прибегать в последнюю очередь. Врачи изготавливали их, ревниво скрывая свою технологию от чужих глаз, и запрашивали с клиентов столько, сколько те были в состоянии заплатить{794}. Особенно высоко ценились всяческие омерзительные лекарства: так, помет ящериц использовался как слабительное, иногда больным прописывали принимать человеческие внутренности, Антоний Муза рекомендовал лечить ангину при помощи собачьих экскрементов, Гален употреблял кал подростков для лечения опухолей горла{795}. Зато бодрые шарлатаны обещали исцелить практически любую болезнь внутренним употреблением вина{796}.

Из всех авторов этого времени, писавших медицинские трактаты, нам известен только один римлянин, который, собственно говоря, врачом не был. Аврелий Корнелий Цельс был аристократом, который около тридцатого года нашей эры собрал в своей энциклопедии «Об искусствах» (De Anibus) написанные им работы по сельскому хозяйству, военному делу, ораторскому искусству, праву, философии и медицине; до нас дошла только часть, посвященная медицине (De Medicina). Это величайший медицинский трактат из тех, что были написаны в шестисотлетием промежутке между Гиппократом и Галеном (по крайней мере из тех, что дошли до нас). Он обладает также и тем достоинством, что написан чистым и классическим латинским языком, и, принимая во внимание это обстоятельство, Цельса наделили прозвищем «Цицерон врачей» (Cicero medicorum). Латинские термины, которые являются его переводом соответствующей греческой медицинской номенклатуры, остаются базовыми для современной науки. Шестая книга этого труда показывает, что в античности были неплохо знакомы с венерическими заболеваниями. Седьмая книга содержит превосходное описание хирургических методов; здесь мы найдем самое раннее свидетельство о перевязке кровеносных сосудов, а также описания операций по удалению миндалин, латеральной литотомии, пластической хирургии и оперирования катаракты. В целом данная работа является самым здравым достижением римской научной литературы и наводит на мысль, что наше мнение о римской науке было бы более лестным, если бы «История» Плиния до нас не дошла. Очень жаль, что ученые пришли к выводу о том, будто трактат Цельса есть не что иное, как компиляция или пересказ греческих текстов{797}. Утраченный в средние века, он был заново открыт в пятнадцатом столетии, напечатан раньше, чем были напечатаны работы Гиппократа и Галена, и сыграл едва ли не главную роль в возрождении медицины и ее трансформации в современную науку.

VII. КВИНТИЛИАН

После того, как Веспасиан основал в Риме государственную кафедру риторики, ее профессором был назначен человек, который, как и многие другие авторы серебряного века, происходил из Испании. Марк Фабий Квинтилиан родился в Калагурре (35 г. ?), приехал в Рим для того, чтобы обучаться ораторскому искусству и открыл риторическую школу; в числе его слушателей были Тацит и Плиний Младший. По описанию Ювенала, в свои зрелые годы он выглядел красивым, благородным, хорошо воспитанным человеком, имел хорошо поставленный голос и превосходно произносил свои речи, держась с достоинством сенатора. В старости он оставил свою должность и написал для своего сына классическое руководство по выбранной им теме — Institutio Oratoria («Воспитание оратора») (96 г.).

Я считал, что данный труд будет самой драгоценной частью наследства моего сына, чьи способности были столь замечательны, что со стороны отца требовалось приложить все свои усилия для их развития… Днем и ночью я трудился над воплощением своего замысла и спешил довести его до конца, опасаясь, что смерть не позволит мне завершить начатое. Затем на меня обрушилось столь неожиданное несчастье, что успех моего труда интересует меня меньше, чем кого бы то ни было… Я потерял его — того, с кем были связаны мои самые заветные чаяния, с кем я похоронил мои лучшие надежды, которые могли утешить меня в старости{798}.

Его жена умерла в девятнадцать лет, оставив Квинтилиана с двумя сыновьями на руках; один из них умер пяти лет, «похитив у меня, можно сказать, один из моих глаз»; теперь скончался и второй, оставив старого учителя «пережившим всех самых близких и дорогих».

Он определяет риторику как науку об умении хорошо говорить. Воспитание оратора следует начинать еще до его рождения: желательно, чтобы он происходил от образованных родителей и впитал правильную речь и хорошие манеры с молоком матери; стать в первом поколении одновременно образованным и благовоспитанным человеком невозможно. Будущий оратор должен изучать музыку, чтобы развить слух, способный воспринимать гармонию; танец, чтобы выработать изящество и чувство ритма; драму, чтобы оживить свое красноречие жестикуляцией и энергией; гимнастику, чтобы оставаться здоровым и сильным; литературу, чтобы создать свой стиль, вытренировать память и