Цезарь и Христос - Уильям Джеймс Дюрант

кропотливым и ненаучным продуктом италийской науки явилась «Естественная история» (Historia Naturalis) Гая Плиния Секунда (77 г.) Хотя почти всю свою жизнь он трудился то в роли солдата, то правоведа, то путешественника, то администратора и командующего западного римского флота, он успел написать трактаты, посвященные ораторскому искусству, грамматике, метанию дротика, историю Рима, историю римско-германских войн и — единственное сохранившееся из его многочисленных сочинений — тридцать семь книг по естественной истории. Как удалось ему создать все это за пятьдесят пять лет жизни, объясняется в письме его племянника:

…был он человеком острого ума, невероятного прилежания и способности бодрствовать. Он начинал работать при свете сразу же с Волканалий… задолго до рассвета: зимой с семи, самое позднее с восьми часов, часто с шести… Еще в темноте он отправлялся к императору Веспасиану (тот тоже не тратил ночей даром), а затем по своим должностям. Вернувшись домой, он оставшееся время отдавал занятиям. Поев (днем, по старинному обычаю, простой легкой пищи), он летом, если было время, лежал на солнце; ему читали, а он делал заметки и выписки. Без выписок он ничего не читал… Полежав на солнце, он обычно обливался холодной водой, закусывал и чуточку спал. Затем, словно начиная день сызнова, занимался до обеда. За обедом читалась книга и делались беглые заметки… Таков был распорядок дня среди городских трудов и городской сутолоки. В деревне он отнимал от занятий только время для бани… Пока его обчищали и обтирали, он что-либо слушал или диктовал. В дороге, словно отделавшись от остальных забот, он отдавался только этой одной: рядом с ним сидел скорописец с книгой или записной книжкой… Помню, он упрекнул меня за прогулку: «ты мог бы не терять даром этих часов». Потерянным он считал все время, отданное не занятиям{747}.

(Перевод М. Е. Сергеенко)

Его книга, собранная и скомпонованная таким образом, представляла собой энциклопедию, созданную одним человеком, и суммировала итоги научных исследований и заблуждений своего времени. «Моей задачей, — говорит он, — является дать общее описание всего, что существует на свете»{748}. Он обработал двадцать тысяч отдельных тем и просит прощения за то, что ему приходится умалчивать об остальном; он ссылается на 2000 книг, написанных 473 авторами, и объявляет о том, откуда почерпнул приводимые сведения, с щепетильностью, исключительной в античной литературе; он замечает мимоходом, что обнаружил: множество авторов являются заурядными переписчиками чужих книг, не признаваясь в этом открыто. Его стиль суховат, хотя иногда и наряден, однако мы и не можем ожидать от энциклопедиста, что его труд будет захватывающим.

Плиний начинает с того, что отрицает существование богов; они представляют собой, полагает он, обыкновенные природные явления, планеты, полезные отрасли деятельности, которые были персонифицированы и обожествлены. Единственным богом является Природа, то есть совокупность природных сил; и этот бог, по всей видимости, не уделяет особого внимания людским делам{749}. Плиний скромно отказывается от того, чтобы измерить вселенную. Его астрономия — это галактика абсурдов (например: «Во время войны Октавиана с Антонием солнце оставалось тусклым на протяжении почти целого года»{750}); однако ему известен такой феномен, как северное сияние{751}, он приводит не слишком отличающиеся от современных данные относительно периода обращения Марса, Юпитера и Сатурна, отводя им соответственно два, двенадцать и тридцать лет, и аргументированно доказывает сферичность земной поверхности{752}. Он сообщает об островах, выступавших из глубин Средиземного моря в современную ему эпоху, и высказывает предположение, что Сицилия и Италия, Беотия и Эвбея, Кипр и Сирия постепенно отделились друг от друга под неторопливым воздействием моря{753}. Он рассуждает о том, насколько трудной и поистине рабской является работа по добыче драгоценных металлов, и с сожалением говорит о том, что для того, «чтобы украсить один-единственный сустав, приходится погубить множество рабочих рук»{754}. Он хотел бы, чтобы железо никогда не было открыто, ибо благодаря железу войны стали еще более ужасными: «словно для того, чтобы смерть поражала человека еще стремительнее, мы приделали к железу крылья и научили его летать»{755} — речь здесь идет о железных метательных орудиях, оперенных кусочками кожи для сохранения устойчивости полета. Следуя Теофрасту, он упоминает под названием anthracitus (антрацит) «камень, который горит», однако больше об угле мы не найдем у него ни слова{756}. Он говорит об «огнестойком полотне», называемом по-гречески asbestion, «которое используют при бальзамировании усопших царей»{757}. Он описывает или перечисляет множество животных, хвалит их сообразительность и сообщает, как предопределить их пол: «Если вам нужны самки, пусть матка животного будет перед случкой обращена на север»{758}. Он посвятил медицине двенадцать удивительных книг, в которых речь идет о целебной силе разнообразных металлов и растений. Книги XX–XXV представляют собой римский гербарий, который благодаря посредничеству средних веков послужил отправной точкой для травников современной медицины. Он знает, как исцелить любой недуг — от отравления и дурного запаха изо рта{759} до «болей в шее»{760}; он перечисляет «стимуляторы полового влечения»{761} и предостерегает женщин от чихания после совокупления, иначе туг же случится отторжение семени{762}. Он рекомендует совокупление как средство от физической усталости, хрипоты, болей в пояснице, слабого зрения, меланхолии и «отчуждения умственных способностей»{763}; предложенная им панацея вполне способна потягаться с дегтярной настойкой епископа Беркли. Посреди подобной бессмыслицы попадается иной раз и полезная информация, особенно часто она касается античной промышленности, манер или лекарств; встречаются и интересные ссылки на атавизм, нефть и перемену пола после рождения. «Муциан рассказывал нам, что однажды он видел в Аргосе человека, носившего тогда имя Аресконт, а прежде именовавшегося Арескусой; что этот человек вышел замуж за мужчину, но вскоре после этого у него выросла борода и появились прочие атрибуты мужского пола, а впоследствии он имел жену»{764}. То здесь, то там мы натыкаемся на ценные соображения; так, например, Гимли (1800 г.) занялся исследованием белены и белладонны и их действиям на зрачок под впечатлением Плиниева пассажа{765}, в котором говорилось об использовании анагаллидового сока перед оперированием больных катарактой{766}. В книге мы найдем драгоценные главы о живописи и скульптуре, которые являются древнейшим и основополагающим обзором античного искусства.

Плиний не ограничил круг своих занятий одной натуральной историей; ему хотелось быть также и философом; и на страницах своего труда он не