XX век. Уроки истории. 1900-1939 - Егор Станиславович Холмогоров

вопрос: «Люди, выступающие против большевиков и Ленина, действительно считают, что России было бы лучше, если б весь XX век ею управляли либералы, революционеры, практиковавшие террористические методы, и генералы, изменившие присяге».

К сожалению, большинство наших читателей и по сей день недостаточно знакомы с историей антибольшевистского сопротивления, а потому вполне может поверить этому утверждению. Но истине оно не соответствует.

Лидеры, бывшие настоящими иконами белого движения, — генералы Дроздовский, Марков, Каппель, Юденич, Кутепов, Врангель — были убежденными монархистами. Из верховных руководителей белых только Деникин был, скорее, непредрешенцем.

Монархической была позиция адмирала Колчака, который 2 марта, уже после крушения монархии, издал характерный приказ: «Приказываю всем чинам Черноморского флота и вверенных мне сухопутных войск продолжать твёрдо и непоколебимо выполнять свой долг перед Государем Императором и Родиной». А вот что говорил генерал Корнилов, несмотря на то, что должен был исполнить приказ Временного правительства об аресте Государыни: «Я никогда не был против монархии, так как Россия слишком велика, чтобы быть республикой. Кроме того, я — казак. Казак настоящий не может не быть монархистом».

Остальные в той или иной мере высказывались в пользу монархии, причём, несмотря на недовольство представителей Антанты, белое движение по ходу своей борьбы непрерывно правело и двигалось ко всё более выраженному монархизму, вплоть до Земского собора во Владивостоке в 1922 году.

Чтобы честно ответить, действительно было бы лучше, чтобы Россией вместо большевиков весь ХХ век правили либералы-кадеты, отставные эсеры-бомбисты и изменившие Государю генералы, достаточно задать следующие уточняющие вопросы:

— Стал бы террорист эсер Савинков проводить всеобщую коллективизацию, раскулачивание крестьян, высылку людей, у которых была отобрана земля и имущество, в зону вечной мерзлоты, где они умирали от голода?

— Стал бы генерал Корнилов создавать систему концентрационных лагерей, охватывающих всю страну, в которую люди бы отправлялись за рассказанный о Корнилове анекдот или за хищение колосков в устроенном Савинковым колхозе?

— Стал бы левацкий демагог Керенский отдавать приказы не подвозить хлеб в голодающие области Малороссии, Кубани и Поволжья, а напротив, препятствовать голодающим покидать районы бедствия?

— Стал бы политически нерешительный Деникин подписывать списки казнимых на сотни имен и утверждать запросы местных отделений охранки на повышение лимитов на расстрел?

— Стал бы феноменальный в своей либеральной пошлости Милюков закрывать церкви, расстреливать монахов, священников, епископов, юродивых, срывать с детских шей кресты и вскрывать для «освидетельствования» святые мощи?

Честный ответ на эти вопросы покажет, насколько власть невероятно подлых и гнусных февралистов была бы для России предпочтительней власти большевиков.

Даже самые жёсткие авторитарные правые режимы не сравнимы по масштабу жертв и разрушений с левыми тоталитарными. Пиночет — не Пол Пот.

О том, почему даже февралисты были лучшим выбором по сравнению с коммунистической властью, говорит пример 90-х годов. В те годы новейшим февралистам оказывалось ожесточенное сопротивление, политическое, идейное, а временами и силовое, со стороны национально-патриотических сил. И, в итоге, не прошло и десяти лет, как российский «феврализм» закончился, добровольно отрекшись от власти в пользу Путина, начавшего восстановление государственности. Почему мы думаем, что в 1920-е было бы иначе?

Были ли красные германскими агентами?

«Сторонники идеи о том, что революция была совершена на деньги немецкие и британские, должны каким-то образом объяснить для начала самим себе, получили ли искомую выгоду первые и вторые, с какой целью и первые, и вторые участвовали в интервенции против Советской России, если большевики были их агентами», — продолжает Прилепин.

Никто и никогда не подозревал большевиков в том, что они действовали в интересах стран Антанты. Английской агентурой, вероятно, были февралисты, свергнутые большевиками. Ленин же и его соратники рассматриваются, и не без оснований, как агентура германская.

Никаких минимально значимых столкновений между большевиками и германской армией, оккупировавшей по Брестскому миру значительную часть России, никогда не было. До последнего дня германской монархии Ленин и был абсолютно лоялен Германии, каковая пользовалась огромными выгодами от соглашения с большевиками — высвободила с Восточного фронта большую часть армии и бросила в наступление на Западном, снабжалась с «Украины» продовольствием…

Что не в коня был корм, это уже никак не Ленина вина — в соблюдении своего германского контракта наш Ильич был удивительно пунктуален, изнасиловав даже собственную партию ради ратификации Брестского мира. Достаточно вспомнить, что 1 марта 1918 года большевики безропотно сдали немцам Киев, освобожденный от петлюровцев 8 февраля в результате рабочего восстания.

27 августа 1918 г. был заключен советско-германский договор, а также связанные с ним секретные соглашения в форме обмена нотами. По ним правительство большевиков и Германия договаривались о совместных действиях против стран Антанты и белых армий, а Россия принимала на себя обязательства выплатить Германии репарации золотом.

Насколько долгосрочным был большевистско-германский альянс, показывает тот факт, что он быстро восстановился и при новых республиканских властях Германии, несмотря на то что они подавили все попытки захвата власти поддержанными из Москвы коминтерновцами.

Были ли большевики прогрессивными дворянами?

«Памятуя о том, что часть аристократии была изгнана из России, вместо которой пришли, как у нас иные любят говорить, “кухарки и бандиты”, стоит отдавать себе отчёт, что Ленин тоже был дворянином, равно как и множество виднейших большевистских деятелей и руководителей партии» (далее следуют ссылки на дворянское происхождение Ленина, Орджоникидзе, Маяковского, и даже чекиста Глеба Бокия).

Нет ничего нового в том, что представители аристократии встают на сторону антиаристократических движений. Тут можно привести массу исторических примеров, начиная со знаменитого афинянина Перикла и до герцога Филиппа Орлеанского.

Сами приводимые Прилепиным имена показывают, что количество дворян среди вождей большевиков было пренебрежимо мало (особенно если исключить из их списка пропитанных ненавистью ко всему русскому и считавшихся в Российской Империи априори революционерами польских шляхтичей наподобие Дзержинского). Степень «потомственности» дворянства Ленина тоже преувеличивать не следует — Илья Николаевич Ульянов был сыном мещанина и получил чин, дававший право на потомственное дворянство только 7 лет спустя после рождения сына Володи.

Отношения между большевиками и дворянством определялись не отдельными личностями, а политической философией большевизма, сущность которой составлял принцип классовой борьбы, а дворяне, равно как и духовенство, и буржуазия, и зажиточные крестьяне, рассматривались как классовые враги, подлежащие уничтожению.

Правда ли, что большинство офицеров пошли служить в Красную армию?

«В Красной Армии служило 75 тысяч бывших офицеров (из них 62 тысячи — дворянского происхождения), в то время как в Белой около 35 тысяч из 150-тысячного корпуса офицеров Российской Империи)» — приводимые Прилепиным цифры являются произвольным конструктом, запущенным советским исследователем А.Г. Кавтарадзе в книге «Военные специалисты на службе Республике Советов