Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

Судебное заседание, состоявшееся 20 мая, было первой судебной сессией после введения системы разъездных судов на регулярной основе (дважды, но чаще трижды в год) после упразднения шотландского тайного совета в 1708 г. Эта система представлялась еще Джеймсу VI в 1587 г., однако ранее так и не была эффективно реализована, исключая английские административные суды 1650-х гг. В конце XVII в. выездные суды функционировали чаще, но лишь после устранения Тайного совета и изъятия из полномочий местных властей функции судопроизводства в графствах и городах, выездное судопроизводство становится основным судебным механизмом для наказания уголовных преступников вне пределов Высшего суда юстиции, заседавшего в Эдинбурге. Введение этой системы означало большое достижение в администрировании криминального судопроизводства посредством введения местных судов под контроль центральных судей и адвокатов, чьи знания законов и судебных практик были гораздо более обширными, чем у местных лэрдов, традиционно судивших собственных крестьян. Выездная сессия 1709 г. знаменовала начало реализации этой системы на практике применительно к сексуальным преступлениям, а также применение закона о прощении, принятого британским парламентом, в реальной судебной практике.

Первым знаком того, что этой сессии придется иметь дело, главным образом, с сексуальными преступлениями, было большое количество прощений, дарованных на первом утреннем заседании. Сложно представить как выглядело здание суда, перед которым собрались триста двадцать пять соискателей монаршего прощения, часть из которых его так и не получила[896]. Подавляющая часть из собравшихся людей обвинялась в сексуальных преступлениях. Порядка ста пятидесяти из них, чьи имена были занесены в книгу судебных разбирательств, инкриминировалась супружеская измена и примерно стольким же – прелюбодеяние. Но лишь некоторые из них были признаны виновными, и служащего обязали доставить их к шерифу. Две женщины из Питтенвима из числа обвиняемых были признаны виновными в занятии ведовством (четыре года назад они обвинялись, но были оправданы по аналогичному преступлению). И еще четыре молодых человека были признаны виновными по обвинению в избиении своих родителей. Кроме того, обвинительные приговоры были вынесены по двум обвинениям в воровстве, двум незаконно родившим женщинам и нескольким мужчинам по обвинению в бунтовщичестве.

Некоторым из тех, кто обвинялся в совершении преступлений, не связанных с противоправными сексуальными действиями, были предъявлены обвинения в совершении т. н. «моральных преступлений» – они предстали перед судьями, главным образом, потому, что преступили стандарты индивидуальной морали[897]. Ведовство тоже могло быть моральным преступлением, поскольку обвиняемые в нем якобы заключали договор с дьяволом. На протяжении же 1560-х гг., а затем в 1640-е гг. протестантские реформаторы связывали это преступление с изменой, инцестом и богохульством[898]. Кроме того, в Шотландии ведовство считалось еще и сексуальным преступлением из-за убеждения, что ведьмы во время их шабашей совокуплялись с дьяволом[899]. Избиение и произнесение бранных речей в адрес родителей также считалось моральным преступлением, которое преследовалось реформаторами церкви, поскольку, по их мнению, тем самым молодежь, к коей относились подростки до шестандцати лет, нарушала пятую заповедь. Брань в адрес родителей являлась еще и нарушением статута парламента[900], а в 1649 г. депутаты приняли новый закон, согласно которому обвиняемые в избиении родителей и произнесении в их адрес ругательств «предавались смерти без возможности прощения»[901]. Богохульство, определяемое как отрицание каких либо божественных свойств, или характеристик божественной природы Господа, также признавалось нарушением парламентского акта[902].

Тот факт, что сотни обвиняемых в сексуальных и моральных преступлениях предстали перед судом, свидетельствует о попытках местных властей указанных графств посредством судебной власти создать божье общество. Ответственность государства за эти действия, сначала, посредством включения прелюбодеяния и супружеской измены в число тех преступлений, которые подлежали прощению по парламентскому акту 1708 г., а затем, посредством дарования прощения на судебном заседании 20 мая 1709 г., фактически означала декриминализацию этих деяний с точки зрения мирского суда. И в реальности лишь несколько обвиняемых в нарушении супружеской верности и в прелюбодеянии, представших перед судами после октября 1709 г., были приговорены к наказаниям, как того требовала церковная сессия[903]. Супружеская измена все более становилась стратегией защиты во многих бракоразводных процессах XVIII–XIX вв., не являясь при этом уголовным преступлением, и те прощения, которые были дарованы в Перте в 1709 г., отражали государственные приоритеты начала XVIII в. В период войн, которыми было насыщено это время, гораздо более серьезными преступлениями считались измена, пиратство и изготовление фальшивых денег, свидетельствовавшие о моральном падении нарушителей. Однако безопасность государства становилась более важным делом, чем борьба с моральными проступками.

То же самое относится и к моральным и сексуальным преступлениям, связанным с ведовством. Две ведьмы, оправданные в Перте, Беатрикс Лэйнг и Николас Лоусон, помещались под стражу в 1704 г. вместе с пятью другими по обвинению в участии в демонических сборищах молодых кузнецов, встречавшихся с дьяволом по ночам и совокупляющихся с ним[904]. Решением Тайного совета в 1705 г. обвиняемые были освобождены, хотя одна из освобожденных ведьм, Джанет Корнфут, вскоре после выхода из тюрьмы была предана смерти самими горожанами Питтенвима. Не устрашась освобождения Лэйнг и Лоусон, Патрик Коупер, священник Питтенвима, ответственный за заключение под стражу обеих женщин, а также их сообщника в приходе Анструтер Ист Уильяма Уадропера, выдвинул против них новые обвинения. Их прощение в 1709 г. знаменовало последний ведовской процесс, отраженный в судебных бумагах, за двадцать семь лет до того, как британский парламент формально отменил ведовство как вид преступления, лишив шотландский Акт о ведовстве 1563 г. законной силы[905].

Если процесс декриминализации прелюбодеяния, супружеской измены и ведовства проходил относительно легко, этого нельзя сказать об инцесте. Подобно содомии и изнасилованию, инцест был исключен из акта о прощении, и поэтому у судей не было возможности освободить от ответственности Джона Мартина, шестидесятисемилетнего кузнеца из Данди, и Эльспет Мартин, его шестнадцатилетнюю племянницу, против которых годом ранее было выдвинуто обвинение в кровосмесительной связи. Коллизии законодательства об инцесте не позволяли сэру Дэвиду Эрскину, адвокату во время этой сессии, добиться оправдательного приговора.

Необычность закона об инцесте, используемого в Шотландии, стала результатом двух парламентских актов 1567 г., принятых реформационным парламентом. Первый, Акт о браке, устранял ограничения, существовавшие в рамках римско-католических стандартов, касающиеся степеней родства, кроме тех, которые противны Господу. В результате кузенам первого, второго и третьего поколений заключать браки было запрещено[906]. Это гражданское законодательство дополнялось криминальным актом против инцеста, в котором провозглашалось, что любой человек, вступивший в сексуальную связь («обременение его тела») с другим, находящимся в степени родства, закрепленной словом божьим в восеинадцатой главе книги Левит, будет предан смерти[907]. Проблема этого парламентского акта заключалась в том, что 18 глава книги Левит упоминала сексуальную связь только с отцом