Шотландия в Новое время. В поисках идентичностей - Виктор Юрьевич Апрыщенко

пять месяцев после того, как забеременела от Уильяма Мюррея, брата Джона[872]. Дэвид Юм, тезка шотландского философа и известный шотландский правовед XVIII в., упоминая об этом случае, следует за определением «родственности», даваемом в шотландском каноническом праве, где она определяется как родство с человеком, с которым сексуальная связь совершилась до вступления в брак, особенно если это было сделано «постыдным или скандальным образом»[873]. Не столь сложным с точки зрения доказательства, но не менее скандальным, было обезглавливание Джеймса Странджа в 1649 г. за инцест с племянницей, дочерью его брата[874]. Наказание за инцест последовательно ужесточалось на протяжении XVII и начала XVIII вв. и, в отличие от прелюбодеяния или супружеской измены, практически всегда каралось смертной казнью[875].

Преступление как божественного, так и естественного права лежало в основе преследования содомии и скотоложества, которые рассматривались как еще более серьезное преступление, чем инцест, и карались с большей жестокостью, даже несмотря на то, что формально в Шотландии не было парламентских актов, связанных с этими сексуальными действиями. Содомия и скотоложество обычно квалифицировались как равно гнусные преступления, поскольку оба упоминаются в одном и том же разделе Библии, книге Левита, и оба связываются с животной стороной человеческой натуры. Обычное наказание за это преступление в Шотландии заключалось в сожжении на костре. В Англии оба этих действия, рассматриваемые как противоестественные совокупления, определяемые как содомия, впервые упоминались в статуте 1534 г. в качестве преступных актов и также карались смертью[876].

Несмотря на близость этих преступлений, комментаторы права рассматривали скотоложество как более тяжкое деяние, чем содомию. Так, в псалме IX в., на который часто ссылались правоведы периода Реформации, говорится, что «более мерзко вступать в сношение с муллом, чем с мужчиной»[877]. Маккензи утверждает, что шотландцы редко были замешаны в обоих видах преступлений, однако в «Уголовных законах и обычаях Шотландии», изданных в 1678 г., он больше внимания уделяет скотоложеству, чем содомии. Неравенство этих деяний может быть прослежено и в том, что в Шотландии, как и во всей Европе, наказание за скотоложество использовалось чаще, чем за содомию[878]. Шотландские уголовные записи говорят об этом преступлении на протяжении всего XVII в., особенно тогда, когда у власти находились сторонники ковенанта[879]. В 1649 г., в год, когда «Вторая шотландская реформация» достигла своего пика, в архивах сохранились свидетельства, что Джеймс Уилсон был обвинен в совокуплении с разными животными, в частности, с черной овцой – двенадцать раз и серой кобылой – шесть раз, дважды в дневное время и четырежды в ночное. За эти преступления Уилсон был обезглавлен, а лошадь утоплена[880]. Годом позже Джеймс Фиддес был задушен и сожжен на костре за аналогичное преступление[881]. Даже английские судьи, под чьим надзором находилось шотландское судопроизводство в годы кромвелевского завоевания, приговорили нескольких шотландцев к смерти за то, что они «возлежали с животными», наравне с вынесением приговоров ряду жителей Севера, совершившим супружескую измену и инцест[882]. Продолжали преследовать за скотоложество после Реставрации и в начале XVIII в. Между 1700 и 1702 гг. по аналогичному обвинению было казнено четыре человека, а во время выездных судебных сессий между 1709 и 1711 гг. эти преступления рассматривались и карались чрезвычайно быстро[883].

Шестым и наиболее серьезным видом преступления, сопровождаемым противозаконным физическим воздействием, было изнасилование. Технически это деяние в Шотландии определялось как насильственный увод женщины из определенного места для удовлетворения мужской похоти. Изнасилование приравнивалось в Шотландии к похищению, связанному с физическим перемещением жертвы. Шотландское правосудие не делало разницы между мужчиной, насильственно увезшим женщину в целях получения удовлетворения, и тем, кто надругался над женщиной, не перемещая ее в другое место. Оба действия классифицировались как изнасилование.

Изнасилование в Шотландии, как и в других европейских странах того времени, подлежало юрисдикции светского суда. Начиная с позднего Средневековья, оно относилось к тому виду преступлений, которые могли рассматриваться только в королевском суде, и таким образом по своей тяжести приравнивалось к убийству, грабежу и подожгу, относясь к т. н. плис, то есть непосредственно подвластным короне юрисдикциям. Объединение изнасилования с похищением подразумевало секулярную природу этих преступлений, и в юридической литературе иногда выступало в форме кражи. Дословное значение изнасилования подразумевало насильственную кражу женского тела, когда жертва похищалась, либо же нанесение урона ее чести или чести ее семьи. Документальные свидетельства изнасилований, оставленные в шотландских и английских криминальных записях, свидетельствуют, что урон чести женщины или ее семьи рассматривался как более серьезное преступление, чем физическое насилие, учиненное над жертвой.

Протестантские реформаторы были более озабочены противозаконными сексуальными действиями, приведшими к изнасилованию, чем физическим воздействием, связанным с похищением. Когда обвиняемые в изнасиловании представали перед церковной сессией и пресвитерами, клерки часто классифицировали преступление как прелюбодеяние или супружескую измену, сокращая, тем самым, масштаб сексуального нарушения[884]. Несмотря на ответственность обвиняемых перед гражданскими властями, что не всегда вело к наказанию, главным образом, из-за сложности доказательства преступления, церковные трибуналы, сближая изнасилование с прелюбодеянием и адюльтером, возлагали ответственность в равной степени и на мужчину, и на женщину. Такой подход к изнасилованию имел двойственный эффект. С одной стороны, снижалась тяжесть преступления в глазах местных церковных властей, и в результате для многих священников и протестантских старейшин, служивших в церковной сессии, изнасилование по своей тяжести в иерархии сексуальных преступлений виделось менее страшным преступлением, чем инцест. С другой стороны, определение изнасилования исключительно в сексуальных категориях приводило к тому, что женщина из жертвы и объекта преступления превращалась в его соучастника и, как и мужчина, должна была подвергнуться наказанию. Катализатором этого процесса в значительной степени стал судебный процесс 20 мая 1709 г., где обвиняемыми выступали Джон Мартин и Эльспет Мартин.

Попытки рассматривать сексуальные преступления в светском суде в Шотландии были более успешны, чем где бы то ни было в Европе[885]. С этой точки зрения, показательно сравнение с Англией. За исключением короткого периода республиканского правления между 1649 и 1660 гг. такие деяния, как прелюбодеяние, супружеская измена и инцест, в Англии не классифицировались как преступления. Английские церковные суды рассматривали эти действия и до Реформации, однако, как и в Шотландии, могли налагать лишь духовные взыскания, такие как публичное покаяние или более серьезное отлучение от церкви[886]. Под влиянием протестантских реформаторов некоторые английские муниципальные суды в конце XVI–XVII вв. стали использовать при рассмотрении этих дел традиции местного права, а в некоторых графствах мировые судьи, разбирали сексуальные преступления на квартальных сессиях как нарушение спокойствия. В рамках таких разбирательств вердикты были, как правило, довольно мягкими. Лишь после