Русское кудесничество и чародейство - Иван Петрович Сахаров

– Сколько хотите, столько берите!

Цяря приказали со всей свитой посмотрить, как уделали весь город хорошо. Вот цярь приехал со всей своей свитой, и с енерала-ми, и жоной, и с детками. И жили они, целой месяць тут жили. Цярь говорит:

– Я за тибя свою доць замуж выдам!

Как проговорил цярь, время недолго прошло, живо оввенцяли. Цярь и сделал ево князем в этом городе. И наделил эту земельку ему.

– Ты, – говорит, – все устроил хорошо, так и владей ей. Вот он и стал лихо сбывать, а добро наживать. Стали жить хорошо. Гришка и говорит ему:

– Ну, Иван купецеской сын, отсеки мне голову.

– Што ты? За што я тебе отсеку? Ты мне столько добро-то сделал!

– А то што мне век изошол, я теперь заслужил – жизнь свою концил. Грехи свои зароботал – примет теперь миня мать-сыра земля! А не то миня мать-сыра земля не принимала! А ежели бы ты не увез, я, поди, там сколько бы прожил! – Не умереть бы мне!

Вот ему делать нецево – взял и отсек голову. Схоронил ево на кладбишше, сделал над ним паметник хорошей. Он стал в этом городе цярьствовать. Сицяс живет – хлеб жует.

84. Странник и бисы (быль)

Один странник недавно на ярмонку приходил и говорил:

– Не бранитеся, матушки, не злитеся, бисы не призывайте. Я девять мисяцов мучился. Черти-то, бисы-то мине и говорят: «Ты – раб наш». Велели крест снять, да, как спать лягу, так душить начинают, в окно лезут, зубы кажут, когти, и дом точно горит, все трешшыт, трешшыт.

Вот все нас и уговаривал не браниться, не сердиться.

– Вот, – говорит, – раз иду, а с собой икона Царицы Небесной, а они все по бокам да кричат мне: «Ты – раб наш». У меня в ногах слабость стала, да вспомнил о Богородице, так сразу легче стало. А к телу-то Господню как подошол, черти-то в окна смотрят сверху, один у од-ново, другой у другово.

– Не злитеся, не бранитеся! – все говорил. Я, говорит, грешный был, царя бранил, политические дела делал.

Тако во всех каялся и всем говорил, чтобы не грешить.

Из сборника А. М. Смирнова

85. Мужик и черт

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был мужицок-лесницок; он ходив лесовать недалеко и бив дици немного. Вот он и говорит сам сибе:

– Надо сходить подальше, можоть (быть), побью побольше.

Отправивсе по один день подальше и бьет всяково звиря много и слышит в одной стороне и крик, и рев, но не смев тово дни пойти туды. На второй день опеть жо идет в ту сторону лесовать и тожо бьет всяково звиря ощо тово больше и чиет тот жо крик и рев в той стороне; он опеть не смев туды идти, так оставив. Вот и на третий день идет туды жо и тожо бьет всяково звиря много и опеть слышит рев и крик; расположивсе: што будет – схожу, што там такое. Приходит к этому месту и видит: дерутце лев-звирь и черт. Вот этот лев-звирь и давай просить мужичка, чтоб подсобив эттово черта убить. И черт просит мужицькалесницька, штобы подсобив лева-звиря убить. Мужик думает сам сибе: «Не знаю, которово и убить? Если черта убить, то лев-звирь съест меня, а лева-звиря убить – черт помучит, помуцит, да живо жо оставит», – и решил льва убить. Вот он, взяв свое ружье, зарядив ево покрипце, и убил лева-звиря. Этот черт и говорит:

– Цем жо я буду тебя, мужицок, награждать? Здесь наградить мне нечцем, – пойдем жо, друг, домой, – там я награжу тебя цем-нибудь!

Приходят оне к черту, бросает этот черт шкуру левазвиря о пол и говорит своему отцю:

– Ах батюшко! Сколько я не ходив, а все-таки левазвиря погубив!..

– Ах дитя! – говорит отец. – Где тибе лева-звиря погубить?

– Да вот мне, батюшко, мужицок-лесовицок помог убить, я не знаю, цем жо ево и наградить?

– А вот што, дитя! – говорит старшой черт. – Есть у нас серебряное кольце, с руки на руку переложить – выскочат двенадцать молодцей, що угодно, то и сделают, отдадим ему, пусть он повисит под правую пазуху.

– Но этово, – говорит малой черт, – мало ему; вот што, друг, пойдем к цярю, у цяря есть много пастушков, пасут стада и делают утраты во всякий день много, и порядись ты у этово цяря пасти скота и будешь пасти постоянно сохранно и жалованье он тибе положит большое.

Приходит к цярю, и говорит мужицок на этих пастухов, што: «Вы, вот, ходите и много утраты делаете, а я буду ходить сохранно!» Вот ево цярь этот и порядив в пастухи и рядив ему сто рублев в лето: он и став ходить сохранно. Этих старых пастухов цярь посадив в тюрьму, им стало бедко на новово пастуха; и выходят цярские дити погулять к острогу, вот эти острожники и говорят:

– Эй вы, цярские дити! Подьте-тко сюды, цево-нибудь скажем про вашево новаво пастуха.

Дити подошли, они говорят:

– Ваш молодой (новой) пастух похваляетце достать из-за тридевять земель, из-за тридесять морей, из тридесятово цярства от бабки от довгоноски внуцьку Олену, прекрасну девицю.

Вот дити пришли домой и сказали своему отцю. Доживают до вецера, пригоняет пастушок скота сохранно, и призывает ево цярь на-лице и говорит ему таковы слова:

– Ну, вот што, молодець, достань мне сей жо ноци невесту от бабки-довгоноски внуцьку, Олену-прекрасную, не достанешь – голова долой!

Вот пастушок заплакав горьким горюцим слезами и вышев из цярства, да сам сибе и говорит:

– Эх, кабы на эту пору, на это времецько, да старо-прежний друг-черт!

А он тут и есть.

– О цом, – говорит, – друг, плацошь?

– Да вот так и так, – говорит, – цярь службу накинув.

– Однако какую?

– Да приказав достать из-за тридевять земель, из-за тридесять морей, из тридесятово цярства Олену, прекрасну девицю, взамуж.

– Эх, друг! – говорит черт. – Это нам не служба, а службишка. Садись за плеци!

Вот он сев за плеци к черту, и потащились. Несет ево черт и говорит таковы слова:

– Вот што, друг! Придем мы с тобой туды, а мне в дом зайти неприступно; в этот дом ты пойдешь все равно, што поло; у ворот стоят цясовые, но я напущу на их сон, все равно што мертвые будут. Когда в первую комнату взойдешь – спит простонародье; во вторую комнату взойдешь – спят солдаты; в третью комнату взойдешь – спят господа офицеры, и на всех я напущу мертвой сон; в четвертую комнату