Не имеющий известности - Михаил Борисович Бару

«Город Опочка, предназначенный, в Бозе почивающей Императрицею Екатериной II, для помещения наместнического правления, лежит на берегу реки Великой в приятном местоположении. По древности оного есть много ветхих строений и крестьянских изб, но есть даже каменные, в новом вкусе выстроенные здания. Торговля оного производится большей частью льном, и как река несудоходна, то обозы отправляются зимою. Городничий, отставной полковник Обернибесов, человек честный, занимается украшением города, но встречает препятствие в бедности жителей, между которыми есть предостаточные только два купеческих дома. Город имеет всего доход 5385 рублей 10 копеек в год. Улицы, кроме площади, не мощены, а за Великой строения разбросаны и есть ветхие… Тюремный острог совершенно ветх. Здание ежечасно угрожает падением. Больница доказывает, что к содержанию больных приложено должное попечение. Столы, кровати, посуда и белье в исправности. Бедные горожане в оную не принимаются. Богадельни нет. У прочих казенных зданий два корпуса, предназначенные для присутственных мест наместнического правления. Они выстроены из кирпича с чрезвычайной прочностью. Теперь они стоят без всякого употребления. Пожарные инструменты состоят в одной трубе с принадлежностями, впрочем, хорошо содержимыми. Лошадей при полиции нет».

Печальная картина. Богадельня была еще в конце XVI века, а теперь ее нет, хотя немощные старики и старухи в Опочке никогда не переводились. С тюремным острогом произошла и вовсе темная история. На его строительство псковский гражданский губернатор отпустил за два года до приезда Мантейфеля в Опочку с ревизией 10 000 казенных денег. Из этих денег ровно половину выдали опочецкому купцу Селюгину, подрядившемуся этот замок строить. Замок Селюгин не построил, а деньги… Нет, они не пропали, а просто два года были в полном распоряжении Селюгина, и генерал-губернатор велел взыскать их с купца вместе с процентами, по 10 копеек с рубля за каждый год. Селюгин заявил, будто знать не знал о том, что деньги казенные, а материалы для строительства он закупил, но доказать, что эти материалы заготовлены именно для строительства тюрьмы, не смог, и потому пришлось ему вернуть не только полученных от казны 5000 рублей, но и 1000 рублей в уплату процентов. Купец потом обращался в вышестоящие инстанции с прошением о неправильном взыскании с него денег, но прошение это поступило в Министерство внутренних дел, а оттуда вернулось к генерал-губернатору… Ну, бог с ним, с тюремным замком. Его еще не скоро приведут в порядок.

Прежде чем двигаться дальше, вернемся на несколько лет назад, в первую четверть XIX века, поскольку и тогда происходили в городе и уезде события, без которых история Опочки была бы неполной.

В 1813 году, почти сразу после того, как прогнали Наполеона, в Опочке замостили камнем первую площадь. Через два года опочецкий купец первой гильдии Алексей Данилович Порозов построил на Завеличье кирпичную Троицкую церковь. Одновременно с ней построили и колокольню, где было пять колоколов, два из которых весили по 25 пудов каждый. Находилась в церкви чтимая икона Божией Матери «Троеручица», принесенная туда в незапамятные времена опочецкими стрельцами из Виленской губернии. В церкви похоронен и сам ее строитель – купец Порозов. В ней молился император Александр Первый, бывший в Опочке проездом. Возможно, в Троицкой церкви бывал и Пушкин, поскольку неподалеку от нее находилась почтовая станция, а возможно, и не бывал. Теперь уж не установить. Разобрали церковь и колокольню на кирпичи в 1955 году.

Александр Первый был в Опочке два раза. Первый раз, в декабре 1818 года, он был проездом и молился в Троицкой церкви, пока ему на станции переменяли лошадей, а второй раз уже в августе 1822 года. Во второй раз императору представилась от города депутация, состоявшая из городского головы Ивана Селюгина и нескольких граждан, с хлебом-солью. Остановился он в доме купца Якова Миновича Порозова, где обедал и откуда через четыре часа уехал. Как записал в дневнике опочецкий купец Иван Игнатьевич Лапин: «Народу было премножество; все провожали, бежа за коляскою до самого мосту реки Великой».

Вообще цари и члены их фамилии проезжали через Опочку довольно часто. Император Николай Первый проезжал через Опочку еще в бытность великим князем в 1823 году, а потом уже и императором. Правда, все больше мимо, не останавливаясь. Кстати, о Николае Первом. Вот что записано по поводу его коронации в 1826 году в дневнике уже известного нам Ивана Игнатьевича Лапина: «Был общественный праздник о благополучном короновании Николая Павловича 22 августа. В обедню пели певчие на хорах, а по окончании обедни говорил протопоп Бутырский достойнейшую проповедь. В магистрате было все купечество и мещанство угощено лучшим образом, а для черни и инвалидной команды была выставлена неисчислимая кадь с вином, и всем совершенно давали пить по хорошему стакану; и тоже закуска, состоящая из ситников и сельдей. Наконец, разгулявшись, начали пить без запрещения, кто сколько хотел, отчего двое из мещан в тот же день умерли, а многих очень едва могли привесть в чувство и обратить к жизни»[24].

Между вторым проездом через Опочку Александра Благословенного и коронацией Николая Первого в село Михайловское Опочецкого уезда в августе 1824 года[25] приехал в ссылку из Одессы Пушкин и прожил здесь два года. Политический надзор за поэтом осуществлял предводитель опочецкого дворянства Алексей Никитич Пещуров. К Пушкину он относился хорошо и фактически разрешил ему выезжать за пределы имения и свободно передвигаться по всей Псковской губернии, хотя это и было запрещено. Пушкин даже приезжал к Пещурову в имение в гости. Духовный же надзор за поэтом был поручен настоятелю Святогорского монастыря Ионе. С ним Пушкин, как писал Вересаев, распивал наливку и… Впрочем, к истории Опочки это уж не имеет совершенно никакого отношения.

Кстати, скажем и о некоторых дворянах Опочецкого уезда. Генерал-губернатор Паулуччи в 1828 году подал о них правительству докладную записку. Не то чтобы он хотел ее подавать, но пришлось. «Генерал-майор Чичагов купил в 1824 году в Опочецком уезде Псковской губернии поместье; крестьяне, недовольные его управлением, взволновались, и пять человек из них отправились в С.-Петербург с просьбой. Дело рассматриваемо было в комитете гг. министров, и хотя по высочайше утвержденному положению оного повелено было дать полицейское наказание и возвратить в вотчину, но г. Чичагов, основываясь на высочайше утвержденном мнении Государственного Совета от 3 марта 1822 года, сослал одного из сих просителей, у которого было семейство, в Сибирь…

В 1824 восстали крестьяне опочецкого помещика отставного штабс-капитана Наперсткова. Он доказан в жестокостях с крестьянами, которых в короткое время пересек третью часть, обобрал хлеб, скот, отягощал работами, даже впрягал вместо