Митридатовы войны - Леонид Анатольевич Наумов

Так или иначе, видимо, Архелай решил, что в этой ситуации Пирей важнее. Мы не знаем больше ни о попытках направить в Афины обозы с хлебом, ни о попытке деблокировать город: «В Аттике же, у города, который ужасно страдал от голода, Сулла соорудил много маленьких укреплений, чтобы никто не мог оттуда убежать и чтобы население еще больше страдало вследствие скученности» (Арр. Mithr. 35). Военные действия продолжались еще несколько месяцев, и Архелай мог попытаться пробиться в город, уничтожив эти «маленькие укрепления», но не стал. Вне зависимости от военной целесообразности этого решения, защитники Афин должны были считать, что их бросили без помощи. В городе, по рассказу Аппиана, «перерезали весь скот…. они варят шкуры и содранные кожи и жадно поедают отвар, а некоторые из них… и мертвых» (Арр. Mithr. 38). Что думал Аристион об Архелае в этот момент, мы не знаем. Мы знаем только, что Архелай ненавидел Аристиона. Может быть, это было отражение конфликта между привилегированной и зажиточной частью эллинов и беднотой, которая поддерживала тиранов. Когда последний попал в плен к Сулле, то был убит, причем убит не сразу в бою, что было бы объяснимо, а спустя год. Римский полководец отравил своего пленника, и Плутарх намекает, что это была услуга, оказанная Суллой именно Архелаю. Странная услуга. Всех остальных пленных друзей царя Сулла отпустил, а Аристиона – нет. Может быть, Архелай боялся, что Аристион что-то расскажет Митридату? Так или иначе, запомним выбор, который сделал Архелай: Пирей вместо Афин.

Военные действия продолжались и зимой. Подняв насыпь на «достаточную высоту» (вспомним, высота стен 40 локтей), Сулла стал устанавливать там метательные орудия, чтобы подавить сопротивление защитников стен, но солдаты Архелая еще раньше начали делать подкоп под насыпь, и она просела, правда, римляне успели оттащить орудия. Со своей стороны римляне также стали рыть контрподкоп, и произошла стычка под землей («вот под землей они сталкивались друг с другом и сражались врукопашную мечами и копьями, поскольку это было возможно в темноте»). Подкопом и таранами римляне сумели разрушить часть стены. Однако Архелай быстро остановил возникшую среди его солдат панику, подтянул подкрепление и «все время вновь и вновь возобновлял сражение, одновременно взывая и убеждая всех своих, что «еще немного, и спасение для них обеспечено»». В результате, к удивлению многих, Сулла отступил. Ночью Архелай за брешью выстроил укрепления в виде полумесяца, и когда на следующий день римляне возобновили атаку, то попали под перекрестный обстрел и тех, кто стоял на стенах, и тех, кто защищал новые укрепления. В результате Сулла «отказался совершенно от мысли взять Пирей приступом и перешел к осаде, чтобы подчинить его себе голодом». По сути это означает, что вся тактика Суллы, выбранная изначально, оказалась ошибочной. Он сооружал насыпь, строил огромное количество осадных машин, рыл подкопы, проделал брешь в стене, но штурм провалился. «Подчинять голодом» можно было и намного проще – блокадой. Но, учитывая, что на море господствует флот Архелая и возможен постоянный подвоз продовольствия, а в Беотию движется понтийская армия, продовольствие у римлян закончится раньше, и решение «взять Пирей голодом» означает: «никогда». Компания 86 г. до н. э. реально могла закончиться поражением.

Именно на этом этапе, как сообщает Плутарх, «Суллой овладело неодолимое, безумное желание взять Афины – потому ли, что он в каком-то исступлении бился с тенью былой славы города, потому ли, что он приходил в бешенство, терпя насмешки и издевательства, которыми с городских стен ежедневно осыпал его, глумясь и потешаясь над ним, тиран Аристион». Учитывая ситуацию, «неодолимое и безумное желание» может объясняться просто: после провала штурма Пирея, который готовился с лета, надо было предъявить себе и легионерам хоть какой-нибудь военный успех.

Зная, что защитники Афин ослаблены голодом, «он одновременно придвинул лестницы и стал подрывать стены». В марте 86 г. до н. э. Сулла ворвался в город, и в Афинах началось ужасное и безжалостное избиение. Бежать горожане не могли вследствие истощения, пощады не оказывалось ни детям, ни женщинам. Аристион и часть защитников Афин укрылись в Акрополе, но вскоре сдались из-за нехватки в крепости воды.

В «Воспоминаниях» римского полководца есть очень выразительный эпизод: оказывается, Акрополь пал «в мартовские календы, в день, почти совпадающий с новолунием месяца анфестериона; в этом месяце… афиняне творят многочисленные обряды в память о страшных бедствиях, причиненных проливными дождями, так как примерно в это время, по их расчетам, случился некогда потоп» (Plut. Sulla. 14). Причем сначала есть оговорка о том, что это было «случайное совпадение». Но потом писатель прямо указывает, на чьей стороне боги. Дело в том, что защитники Афин сдались, мучимые жаждой, и «божество тотчас дало знамение, так как в тот самый день и час, когда Курион свел пленника [Аристиона] вниз, на чистом до того небе собрались облака, и хлынул ливень, насытивший водою Акрополь».

Кто помог Сулле? Кажется, что он сам (и Плутарх) считают, что это была Афина, рассерженная на Аристиона за его неуважение к богам и храмам. Когда он управлял Афинами, то, несмотря на царивший в городе голод, «Аристион проводил время в ежедневных попойках и пирушках, военных плясках и насмешках над врагами, не тревожась о том, что священная лампада богини потухла из-за недостатка масла. Верховной жрице, которая попросила у него половину гектея пшеницы, он послал перцу» (Plut. Sulla. 11). Речь идет о знаменитой золотой лампаде Афины, изготовленной Каллимахом. «Наполнивши маслом лампаду, афиняне ожидают того же дня в следующем году; масла же в лампаде хватает на все время от срока до срока, при этом лампада горит и днем и ночью». Сама светильня делается из карпасийского льна, который один из всех видов льна не уничтожается огнем. Фитиль этой лампады (или канделябра?) был сделан из асбеста, «горного волокна», которое находилось греками на Кипре и которое называли amianos (незапятнанный, чистый). Об этой «вечной лампаде» упоминают и Страбон и Плутарх. Может быть, надо учитывать, что она была эмблемой победы греков над «Азией», но ведь в этой войне Афины были на стороне «Азии». «Образ действия Суллы по отношению к большинству афинян был более жесток, чем это было прилично делать для римлянина», – считает Плутарх (Plut. Sulla. 14). Он имеет в виду, что причиной болезни, которая поразила римского полководца, многие видели наказание за его безжалостность.

Вслед за падением Афин в марте 86 г. до н. э. Сулла вернулся к тактике активной осады Пирея. Римляне снова попытались прорваться в том месте, где в стене была брешь и где Архелай построил стену в виде полумесяца. Бои в Пирее возобновились с прежним ожесточением. За то время, пока Сулла «подчинял Пирей голодом», понтийцы построили много новых укреплений и оказывали активное сопротивление. Наконец, «Архелай, пораженный их [римлян] бешеной и безумной настойчивостью, отдал в их власть стены и спешно отступил в сильно укрепленную и омываемую морем часть Пирея, где Сулла, не имея кораблей, не мог попытаться на него напасть (выделено мной. – Л.Н.)» (Арр. Mithr. 40).

Речь идет о крепости Мунихий, которую Архелай потом эвакуировал сам: по общему мнению современных историков, после потери Афин защита Пирея могла казаться бессмысленной[101]. Захватив порт, Сулла сжег знаменитый Арсенал Филона – иными словами, он и не планировал использовать Пирей как морскую базу. В данный момент у него не было флота – зимой он отправил Лукулла на Родос и в Египте собирать корабли, но те были еще далеко.

Осада Пирея стоила римлянам очень дорого: были потеряны почти год дорогого для Суллы времени и больше половины армии. По справедливому наблюдению Е.А. Молева[102], к лету у римского полководца оставалось только 15 000 легионеров из 30 000, с которыми он пришел из Италии. Остальные, получается, были убиты, ранены или заболели. На самом деле Молев даже уменьшает потери Суллы – не 15 тысяч, а около 20 тысяч потеряли римляне убитыми, ранеными и больными при осаде. Дело в том, что «меньше